Форточница - Натали Лавру

Неловко-то как, тюшки-матюшки…

– Ой, – воскликнула я, вскочила на ноги и виновато посмотрела на Костю.

Ну вот и настал день, когда я принесу ему боль разочарования. Осталось только рассказать про телефон – и прощай, удача! Ты была так близко, прямо перед моим покусанным носом.

Кстати, нос! Я попыталась прилепить оторвавшийся край пластыря на место, но он снова отвалился.

– Наташа, объясни мне, что тут творится, и почему ты в таком виде? – потребовал мой надзиратель.

Я виновато опустила голову и вдруг обнаружила, что стою в Толькиной серой толстовке, которая велика мне размеров на пять. Тьфу, блин! Нет, она, конечно, тёплая и удобная, но стопроцентно мужская. И вот, доплыли: про меня снова могут подумать неправильно. Не знаю, почему, но мне не хочется, чтобы Костя думал про меня плохо.

Руку с изорвавшимися в пылу схватки трусами я стыдливо спрятала за спину. Какой-то нездоровый счёт получается: минус двое трусов за два дня. А я их всего пять штук взяла. Ох, чуяла моя филейка…

– Да ничего… не происходит… – промямлила я Косте в ответ.

– Где ответственная за тебя? – спросил он громко, чтобы его услышали те, кто в палатках.

Наружу вылезли Саша с Игорем.

– Здравствуйте, Константин Николаевич, – спокойно, по-деловому поприветствовала гостя Саша. – Вчера по моему недосмотру произошёл инцидент. Пока мы проходили трассу, Наташину палатку сдуло в озеро, и все её вещи промокли. Мы повесили их сушиться на ночь, а Наташа спала в нашей с Игорем палатке. А эти вот… – она злобно зыркнула на Толика с Яриком. – Решили поиграться с Наташиными вещами.

– Ясно, – ну очень недовольно ответил Костя.

Ой-ёй.

Я вдруг отчётливо вспомнила, зачем встала пораньше. Похлёбка вчера была вкусная, но слишком уж термоядерная. Зов природы зазвенел в ушах, а у меня даже бумаги нет.

Срочно нужно было что-то решать. И я первым делом бросилась в палатку – за Сашиными припасами туалетной бумаги и влажных салфеток. Потом – в деревянный клозет. Какое же счастье, что он стоял в отдалении от нашего палаточного лагеря и был свободен.

После я, прячась за палатками, пробралась к своему рюкзаку, взяла зубную щётку с пастой и побежала к озеру умываться.

В зеркале водной глади на меня смотрела кикимора болотная с соломенным гнездом на голове и красным носом-картошкой.

Я, как могла, причесала волосы пятернёй и освежилась озёрной водой.

Босые ноги по колено в воде уже начало сводить от холода. Вроде июнь, но отнюдь не жара…

А пока меня не было, Костя узнал душещипательную историю моего ранения и разъяснял Саше, что она халатно отнеслась к своим обязанностям вожатого.

«Воу, Костя бывает не только добреньким…» – про себя отметила я и ринулась спасать Сашу.

– Это я во всём виновата, – вклинилась я в разговор. – Я не закрепила палатку колышками и не привязала. Вот её и унесло… И телефон утонул. Прости…

– Наташа, ты понимаешь, что после такого я обязан забрать тебя?

– Н-не н-надо… – жалобно пролепетала я. От чувства гнетущей вселенской никомуненужности на глаза навернулись слёзы, а опухший нос заложило.

И я не нашла ничего лучше, чем юркнуть в Сашину палатку. Всё. Буду сидеть тут, пока силой не вытащат наружу. Конечно, не очень-то интересно пялиться в зелёную ткань плащёвки, да и голосов снаружи не слыхать из-за надрывно тявкающей Бони. Ни словечка не уловила. Эх…

Можно было бы убежать в лес, но там комары. К тому же парни говорили, что видели гадюку в кустах. А змей я как-то побаиваюсь. И даже больше, чем запертую в переноске Боню.

Долго слушать Бонину истерику мне не дали. Входная молния вжикнула, и ко мне залезла Саша.

– Эй? – позвала она. – Ты как?

– От меня одни проблемы… – вздохнула я.

– Вот уж неправда! Ты когда на скалодром впервые пришла, я сразу поняла, что от тебя будет толк, – она приобняла меня за плечи. – А Константин Николаевич просто беспокоится о тебе.

– Ты-то откуда его знаешь?

– Да так… – пожала она плечами. – Довелось как-то познакомиться.

Я не стала цепляться к словам. Довелось так довелось. Мне вот тоже довелось как-то залезть к нему в форточку, но об этом даже Саше не расскажешь.

Захотелось высморкаться, а каждое прикосновение к носу – как поцелуй с раскалённым железом. Всё-таки и карманные собачки бывают опасными.

– Давай я тебе укус обработаю, – Саша полезла в аптечку за спиртом, ваткой и пластырем. – Так-то Боня от всего привитая, заразы быть не должно…

«Так-то ты ещё говорила, что она добрая. Вон, у неё аж глазёнки горят огнём, и тявкает она, потому что её распирает… от любви», – про себя добавила я.

– Угу… Он не сказал, когда увезёт меня обратно? – спросила Сашу.

– Он сердится, конечно, но, думаю, не станет тебя забирать. Сейчас заклеим тебе нос и иди поговори с ним, ладно? Он ждёт тебя.

Делать нечего – пришлось вылезти и, краснея и смущаясь, предстать пред Костиными очами.

– Давай пройдёмся? – предложил он.

Я кивнула. Не обсуждать же мои косяки при всех. Ребята только делают вид, что занимаются своими делами, а у всех ушки-прослушки. Знаю я их, любопытных.

Мы отошли уже довольно далеко от лагеря, но до сих пор молчали.

Тропинка то спускалась к линии воды, то уводила в лес, то расходилась, а мы просто неторопливо брели. Красиво, конечно, но мы ведь не только любоваться природой сюда пришли.

Я первой нарушила тишину:

– Прости. Я не хотела никому доставлять проблем. Оно как-то само выходит…

– Ничего не бывает само, Наташа, – уже не сердито, но с укором ответил он.

– Я всё понимаю, – вздохнула я. – Ты не обязан помогать мне. Да и не надо. Я сама как-нибудь справлюсь. Ты не беспокойся за меня.

– Ты сейчас похожа на маленького дикого котёнка, который боится доверять человеку, но нуждается в еде и ласке.

Тут, как бы соглашаясь с Костиными словами, в моём животе запели киты, услышав слово «еда». Предатели.

– Ничего я не котёнок, – насупилась я. – И вообще не понимаю, зачем ты предложил мне опеку.

– Наверное, я в чём-то фаталист.

– Это когда верят в судьбу? – уточнила у него.

– Да. Ты влезла ко мне в окно в аккурат в день смерти моей жены, набрала в карманы именно конфет, которые я покупал по старой памяти. А чуть позже я узнал, что твой день рождения на следующий день после её…

Мне от