Форточница - Натали Лавру

Спальный мешок, словно губка, пропитался водой. Толик с Димой его отжали, как могли, но даже после этого он был слишком мокрый, чтобы им пользоваться.

Туалетная бумага, супербелая, мягкая, с узорчатым тиснением, превратилась в чавкающую кашицу, которая расползлась по всему рюкзаку и осела на моём нижнем белье.

«Ой ё…» – схватилась я за голову.

Хорошо, что уже сумерки, и никто, кроме меня, не видит этого ужаса. А, нет, вон, Ярик ржёт за ближайшей сосной. Но этот дурачина не в счёт. Ему палец покажи – мигом развеселится.

Я вытащила все вещи из палатки, чтобы просушить то и другое. Но если палатка за ночь сама высохнет на ветру, то как сушить, к примеру, трусы? Тут ответ, конечно, один – на костре. Но ведь все увидят…

«Есть у меня одни труселя, которые похожи на шорты, – вспомнила я. – Вот их-то и посушу, чтобы не так стыдно было».

Я нанизала предмет белья на рогатую палку и повесила над костром. Держала сама, чтобы, не дай бог, не подпалить. Бог дал – бог взял. Я так хотела скорее высушить трусы, что они, уже практически сухие, вспыхнули огненным флагом на моём флагштоке. Вшух!

– О-о-о! – протянули все ребята хором.

Кто-то захлопал в ладоши.

Я всхлипнула, глядя на свою догорающую надежду. Хотела было высморкаться в мокрый, достатый из рюкзака платок, но, как только дотронулась до носа, взвыла от боли:

– У-у-у…

– Да, Наташа, сегодня не твой день… – подошла ко мне Саша и приобняла за плечи. – Переночуешь сегодня с нами в палатке. Давай помогу развесить вещи. У меня есть прищепки, чтобы одежду ветром не унесло.

Верёвка уже была натянута между деревьями, так что мы вдвоём с Сашей управились быстро.

***

Мне уступили место у костра, сунули в руки пиалу с похлёбкой и заставили съесть. Вкусно, горячо, что даже душу мою исстрадавшуюся согревает. И друзья помогли. Утешают вот, только каждый на свой лад.

Ярик взял гитару, начал наигрывать знакомый мотив и запел:

– Разбежавшись, прыгнешь со скалы! Вот ты здесь, и вот тебя не стало. И когда палатку не привяжешь ты, тогда поймёшь, чего ты потеряла! – сымпровизировал он, переделав песню «Короля и шута».

Все подхватили мотив. Одна я сиротливо сидела, кутаясь в Толькину толстовку и слушая, как про меня распевают исковерканные песенки.

Где-то в глубине души я была счастлива, что я – часть весёлой компании и, когда вернусь, мне будет о чём вспомнить.

Но обидно, что мобильный телефон испортился. Дорогая вещь, на которую я не заработала. Наверняка Костя разочаруется во мне и поймёт, что я недостойна его заботы. И правильно сделает. Наверное, со мной что-то не так. Вечно я влипаю в истории.

***

Парни сгоняли на автобусе до ближайшего магазина и купили пивка. Им можно, они все совершеннолетние. Детдомовская тут только я. Есть ещё Карина, ей шестнадцать, но она из семьи.

Атмосфера костра и пиво подействовали на компанию веселяще. Кто-то начал дикие пляски с хаотичным размахиванием руками и ногами, в ком-то проснулось желание целоваться, а кто-то (например, я) просто захотел спать.

Слишком уж много испытаний выпало сегодня на мою долю. Пора уже заканчивать этот день. Авось, завтра будет лучше. До Сашиной палатки – рукой подать. Стоит, жёлто-зелёная, манит скорее забраться под купол, подальше от комаров.

– Саш, я пойду спать, ладно? – спросила я своего тренера.

– Иди. Там внизу слева лежит плед – укройся им. Только запасной подушки у нас нет… – ответила она.

– Ничего, я руку под голову положу.

Мне-то не привыкать спать без подушки. И не в таких условиях ночевала.

Залезаю я в палатку, а там… Боня.

От моего визга птиц сдуло с веток, а рыбы в озере зарылись в ил. Зато наши скалолазы слетелись, как публика на цирковое выступление.

– Ос-спади! – ворчала Саша, продираясь сквозь толпу желающих посмотреть на мои новые увечья. – Надо было с родителями собаку оставить. Одна морока.

Увы, в этот раз Боне мой нос не достался. Да и вообще она от страха забилась в угол палатки, тот самый, слева, где я должна сегодня спать, и написала там. Мелкая, а напрудила целую лужу.

«Точно не мой день…» – вздохнула я и осталась ждать, пока собаку посадят в переноску и вытрут мочу.

Спустя пятнадцать минут я, гусеницей завернувшись в плед, отходила ко сну.

– Дырка на носке… Дырка на носке… На твоё-ом но-ске-е! – завывал Ярик, бряцая на гитаре.

Под эту нехитрую мелодию я и уснула.

***

Утром Толик вышел к завтраку с трусами на голове. Моими трусами!

Ночью они играли в чингачгуков, и им под руку очень удачно подвернулось моё бельё. Толя вчера изрядно заправился пивом и забыл вернуть позаимствованный предмет одежды на место, за что и получил.

Такая злость меня взяла… Как я после него их надену на себя, а? Я вчера и так уже лишилась одних трусов!

В руке у меня как-то сама собой оказалась толстая палка, она-то и пошла в ход. Я лупила Толика по спине, заднице и даже один раз треснула по голове, исключительно с мозговыправительной целью. Моя жертва уже лежала на земле и притворно изображала труп.

– Верни, трусонюх проклятый! – от души ругалась я, орудуя руками, ногами и палкой.

Откуда ни возьмись выплыл Ярик с гитарой.

– Ща спою! – объявил он и принялся трубадурить:

Отвоевав трусы, Натаха

Развеет твоё тело прахом!

– Нет… Ща-ща… Во!

Дыра в башке и глазки в кучу

Трусы любовницы в зубах

Прости покойнику измену

Натах!

– Ха! Да ты поэт! – донеслось сонное из чьей-то палатки.

И вот, пытаюсь я отобрать свои труселя у так называемого покойника. Пластырь на носу с одной стороны отклеился и повис, так сказать, на соплях, открывая миру мой бордовый опухший шнопель. Ярик надрывается-поёт что-то о том, что я «красавицей слыла, да укушена была».

Я бы соврала, если бы сказала, что ничто не предвещало подлянку. Не-ет! Подлянку предвещало всё, и даже как-то резко образовавшаяся тишина вокруг.

– Что здесь происходит? – строго произнёс знакомый голос за моей спиной.

Да твою ж матрёшку… Провалиться бы мне на этом месте.

Глава 13. О покорении вершин и мужчин

Вот, значит, кто должен был приехать проверить меня. Ну и приехал. Проверил…

Я замерла в позе кракозябры. Половина моих трещащих от натяжения трусов у меня в руке, половина – в