Форточница - Натали Лавру

что Костя всё-таки забрал меня к себе, как нам весело и дружно живётся, как он… полюбил меня. Глупые-глупые мечты. Нельзя никому о них рассказывать. Вот же я дурочка…

***

А на следующий день… Ни капли не пристыженный Маркелов спросил у меня громко, на весь класс:

– Пестова, это твой хахаль был на мерсе?

У кого-то точно играй-гормон.

На этот раз у меня под рукой не было замазки. Все принадлежности тоже были убраны в рюкзак. Кинуть в паразита нечем.

И, вспомнив о своих вчерашних грёзах, я… покраснела! Вот ведь нашла момент.

«Какого же хрена, Наташа?» – возмутился мой внутренний ворчун.

– А-а-а! – показал на меня пальцем Герман. – Угадал! А у тебя губа не дура.

– Дебил! – огрызнулась я. – Никакой он мне не хахаль!

Пожалуй, и правда пора валить из этой школы. День ото дня не легче… Теперь мне ещё одни несуществующие отношения припишут.

***

Перед следующим уроком, не успела я отойти от прошлой маркеловской выходки, Герман меня поцеловал. На виду в всех. Насильно. В губы. Сжав мне голову руками, чтобы не отвернулась.

Я замычала, отталкивая от себя гадёныша, для эффекта пнула ему коленом между ног, и только тогда он меня отпустил.

Попало ему не сильно, потому что я-то мелкая, а ширинка у него высоко, даже для моего колена. На носочки встать не удалось, так как Маркелов давил на меня своей тушей. Так что получилось как получилось. Не убийственный приём, конечно, но этого хвалило, чтобы он, обозвав меня обидным словом и держась за сокровенное, вернулся на своё место.

Случилось это всё в аккурат во время звонка на урок. Сцену увидела учительница физики и лишь покачала головой. Ещё недавно Маркелов кричал на весь класс, что любит Лину, и вот уже без разрешения лезет целоваться ко мне. Каков козёл, а!

Я брезгливо вытерла рот рукавом блузки и попросилась выйти, чтобы умыться. Меня отпустили.

Уходя, я услышала слова Лины, обращённые к Маркелову:

– Как низко ты пал.

И сказано это было с таким чувством… Вах! Надеюсь словом «низко» Лина не меня пыталась охарактеризовать, а поступки Германа. Ибо я-то тут причём?

Ну и в осиное же гнездо я угодила… Заколебали меня эти шуры-муры.

Я-то мечтала, что мой первый в жизни поцелуй будет по любви или хотя бы по взаимной симпатии. Но Маркелов, гад такой, украл у меня мечту! А я сама хотела выбрать, с кем в первый раз поцеловаться! Теперь при виде целующихся парочек меня будет подташнивать. Куда ни плюнь, везде лживая любовь. Ну, или почти везде.

Да уж. Козлы познаются в сравнении.

Глава 11. Радость, разбивающая сердце

Чем ближе экзамены, тем реже поцелуи.

Никогда бы не подумала, что скажу это, но экзамены спасли меня от вездесущего Маркелова. Ибо неземная красота и внимание прекрасного пола мешали ему учиться во время учебного года. Так что пред ликом грядущих экзаменов Герман рассудил и временно променял поклонниц на учебники.

О том, что наш аполлон и тыкатель мордой в сугроб собрался нас покинуть и поступить в училище связи, я узнала на репетиции последнего звонка в актовом зале. А куда ему ещё поступать? Ведь он лучше всего умеет устанавливать разного рода связь… с девушками. Кобель этакий.

Ну, что ж… Скучать не буду. На выпускной ради последней встречи тоже не явлюсь.

***

Косте я так и не позвонила. Перед сном я грезила, как переезжаю к нему с Аришкой на руках, и мы втроём живём счастливо. Я, не умеющая готовить ничего, кроме овсяной каши и яичницы, Костя, весь такой идеальный и благородный, и малышка-Аришка, которую я не могу удочерить в силу возраста и отсутствия всего остального.

Доводы мозга о том, что моё «жить счастливо» несбыточно, я по-детски игнорировала и продолжала мечтать. Бывало, всплакну в подушку, потянусь к телефону, чтобы позвонить… Нет, нельзя. Что я, дурочка какая-то влюблённая – звонить по ночам?

Первый довод не звонить: я должна заботиться об Аришке.

Второй довод: у меня всё хорошо. Маркелов отвял, начинаются экзамены, а от секции по скалолазанию меня в июне на две недели заберут в горы! Вот что от меня до последнего скрывала Саша. Я буду взбираться на настоящие скалы! Природа, небо, солнце – красота! Комары…

Третий довод: что бы там Танька ни говорила про любовь, а Костя меня не полюбит. Как меня такую вообще можно полюбить? Я ведь мелкая и ничего не умею. И что я буду делать у него дома? Слюни пускать? Томно вздыхать и краснеть, когда его вижу? Уж лучше не травить душу.

Поэтому, когда Костя сам позвонил мне, я не взяла трубку.

В тот вечер я после возни с малышами сидела за столом и учила билет по биологии: большой и малый круги кровообращения.

Телефон мёртвым грузом лежал под лампой. Мёртвым – потому что это бесполезное для меня изобретение. Звонить мне некому. Изредка воспитательница интересовалась, вовремя ли я вернусь с тренировки и не сбежала ли в очередной раз. Ещё иногда Таня баловалась от нечего делать. А больше – никто.

И вдруг – Костя, записанный в телефонной книге официально: Константин Зорин. Это, наверное, чтобы напомнить мне, что я должна относиться к нему с должным пиететом, а не с выкрутасами.

Мобилка вибрировала, а я гипнотизировала её взглядом, чтобы скорее замолкла.

– Бери давай! Ты чего? – пуще меня разволновалась Таня.

– Не хочу. Нет настроения, – замотала я головой. – Мне вон ещё сколько всего учить, – и показала на конспекты билетов.

– Дура ты! – Таня сделала вид, будто сплёвывает. – К тебе счастье само в руки плывёт, а ты… Как есть дура.

Я заметила, что она куда-то собирается.

– Ты-то куда? – спросила у неё.

– А меня, в отличие от некоторых, не предлагает забрать к себе всеми обожаемый инвестор. И принца на белом коне у меня тоже нет. Поэтому мне приходится самой устраивать личную жизнь! Посидишь с Манькой? – и невинно так захлопала глазками.

– У меня же экзамен завтра… – я с тоской посмотрела на список билетов, не помеченных галочками.

– Да она тихо посидит. Я её покормила, но если проголодается, дай ей бутылочку. Если её опять посетит мадам Пер’жу, сделай ей массажик, и она успокоится.

– А как ты пройдёшь через вахтёра и новенькую? – поинтересовалась я.

Таня небрежно махнула ручкой.

– Парни с первого этажа вскрыли замок на решётке. Я уже договорилась, чтобы меня выпустили.

– Да главное, чтобы обратно впустили. И давай там недолго.

– Ага-ага! – и выпорхнула