Творцы истории. Кто, как и почему сформировал наше представление о прошлом - Ричард Коэн

После смерти Иосии, однако, все пошло наперекосяк. В 603 году до н. э. вавилоняне захватили Иудею, и “вечное” царство внезапно исчезло. Жители Иудеи восстали, но сопротивление было быстро подавлено. В 586 году до н. э. захватчики снова заняли Иерусалим, разрушили его и угнали горожан в рабство. Династия, которая, как предполагалось, будет занимать “царский престол… над Израилем вовек” (3 Царств, 9, 5), отправилась в изгнание. Редактор-составитель Второзакония, заново пересмотревший библейскую историю с учетом заявлений, что потомки Давида имеют священное право на престол, теперь столкнулся с необходимостью объяснить, почему эта мечта рассыпалась.

Он решил не добавлять в конец книги какое‐то сообщение о вавилонском нашествии, а рассыпать то тут, то там упоминания о возможности изгнания, чтобы нашествие и изгнание выглядели постоянными угрозами (так, вероятно, и было в действительности), проходя практически красной нитью сквозь все повествование. Он не столько описывал события, сколько истолковывал их так, чтобы благоденствие Давидова колена зависело не от обещания царю иерусалимскому, а от верности народа Божьему завету. Даже если престол Давида сейчас пустует, доступен он вечно, и потомок царя, мессия, всегда может вернуться и занять его. По мнению Фридмана, это соображение имело огромные последствия для иудаизма и христианства. Поразительно, что отправившийся в изгнание автор Второзакония “придал истории новую форму и направление, не вычеркнув, судя по всему, ни слова из исходного текста… Он выстроил свою работу так, чтобы не только рассказать о прошлом, но и дать надежду на будущее”.

Похоже, что и исходная рукопись, созданная до гибели Иосии в 609 году до н. э., и переработанная версия, записанная, видимо, уже после вавилонского нашествия в 586 году до н. э., принадлежат перу одного автора, хотя и произведены с разрывом в двадцать один год. Кто же он?

Единственная фигура, находившаяся в подходящие времена в подходящих местах, – это пророк Иеремия, один из силомских священнослужителей, который был в Иерусалиме при царе Иосии и в Египте после нашествия вавилонян. А книга Иеремии как раз полна слов и выражений, обнаруживаемых в обоих вариантах Второзакония. Впрочем, это еще не позволяет назвать его автором. Известно, что Иеремия связан с одним конкретным писцом, неким Барухом, сыном Нирии, несколько раз упомянутым в книге Иеремии. Разумнее всего предположить, что Иеремия был пророком и вдохновителем, а Барух записывал его слова и толковал историю от его имени.

О событиях после катастрофы 586 года до н. э. известно мало, поскольку дальше Ветхий Завет перескакивает на полстолетия вперед, к книгам Ездры и Неемии. Но ясно, что теперь, по словам Фридмана, “богословие и история взяли курс на столкновение. От понимания Бога зависело, как изгнанники оценивали свое положение”. В 538 году до н. э. персы под началом Кира II Великого покорили вавилонян и построили огромное царство. Кир позволил евреям вернуться в Иудею и восстановить Храм. Когда в 515 году до н. э. строительство было закончено, Библия стала важнее прежнего: она служила “связующим звеном с прошлым, а для вернувшихся изгнанников эта связь означала, что они не просто начинают все сначала, но возрождают свое”.

Ученые, взявшиеся искать автора P, установили, что он был священником из рода Аарона (лишь потомки Аарона имели право служить у жертвенника в храме) или по крайней мере человеком, который отстаивал интересы жречества, родом почти наверняка из Иерусалима. По оценке Фридмана, P писал до взятия города вавилонянами, то есть после 722‐го, но раньше 609 года, – вероятно, при царе Езекии (715–687 до н. э.). Но в этом вопросе еврейские и христианские исследователи обычно расходятся: еврейские, в том числе Фридман, предпочитают более раннюю датировку, что принято считать консервативной точкой зрения, а христианские – более позднюю. Так или иначе ясно, что автору P приходилось спорить с другими священнослужителями и конкурирующими религиозными центрами и руководствовался он богословскими, политическими и экономическими соображениями. Он сознательно противопоставлял свою работу текстам J и E – и только впоследствии чья‐то рука все их объединила.

Источник P составляет основную часть Ветхого Завета, по объему он равен трем другим нарративам Ветхого Завета, вместе взятым, он включает сюжет о сотворении мира в первой главе Библии, две версии предания о всемирном потопе, рассказы об Аврааме, Иакове и путешествии по пустыне, около тридцати глав Исхода и Чисел и книгу Левит целиком. Последний редактор не просто нарезал и комбинировал J и E как дополнительные источники, но и приделал к ним в конец Второзаконие, представленное как напутствие Моисея. Он столь искусно соединил четыре документа, нередко противоречащих друг другу, что потребовались тысячелетия для того, чтобы их различить.

Но кто же все это провернул? Ездра.

Во всей Библии законодателями выступают лишь двое: Моисей и Ездра. Последний был, кроме прочего, священником и писцом. Он пользовался расположением персидского царя и, хотя не был первосвященником, пользовался огромным авторитетом и имел доступ к документам. Ездра не мог оставить J, E, D и P подряд, как евангелия в Новом Завете, поскольку к его времени все четыре источника приписывали Моисею (несмотря на многочисленные взаимные противоречия), так что ему пришлось компилировать версии. В этом отношении работа Ездры очень отличается от вклада редакторов источника P. Иеремия с Барухом выстраивали свою работу так, чтобы оспорить J и E, а Ездра стремился их примирить. Тексты P противоречат текстам предшественников; Ездра же их принимает. Фридман отмечает:

Во всех текстах события изображены в том порядке, в котором они, по представлениям составителей, происходили в действительности… Можно спорить, плохая это историография или хорошая… но факт остается фактом: это первая историография[143][144].

Таким образом, у нас получается последовательный рассказ, проходящий сквозь одиннадцать книг (Бытие, Исход, Левит, Чисел, Второзаконие, Иисуса Навина, Судей, 1 и 2 Самуила, 1 и 2 Царств). Они образовали своего рода стартовую площадку для всего остального (в том числе Книги Руфи – Руфь считается прабабкой Давида), описав сюжеты, которые – как завершает свое убедительное объяснение Фридман – “задали фон для дальнейших событий: сотворения мира, рождения народа, заселения земли, установки на ожидание мессии”. В них же заключены четыре основных завета: Ноев, Авраамический, Синайский и Давидов. Следовательно, можно рассматривать Ветхий Завет как “синтез истории и литературы, порой гармоничный, порой натянутый, однако неразделимый”.

А что же с Новым Заветом?[145] Начнем с того, что “Новое Согласие” было бы лучшим переводом оригинального греческого, поскольку слово Павла, διαθήκη, означает “договор”[146]. Этот новый раздел Библии дает нам совершенно иной тип исторического повествования,