Вчера была война - Игорь Глазунов

На седле ездить было ещё рановато – не хватало роста, и мы ездили, просовывая ногу через раму. Вид со стороны был комичным – искривлённая буквой S фигура, вцепившаяся в руль, трясётся по булыжнику. Выделяла «француженка» нам велосипед для выполнения конкретной задачи. Надо было привезти мешки с листьями её козам, которых у неё было не менее десятка. За город ездили вдвоём по очереди. Это было ни с чем несравнимое чувство – ты едешь на велосипеде! Обратно велосипед, гружённый мешками с листьями, толкали руками. И всё равно мы были счастливы!

В серию «собственных транспортных средств» входили самокаты. Для их изготовления нужны были подшипники «правильных» диаметров, да ещё и не пальчиковые (они быстро рассыпались под нагрузкой), а шариковые.

Счастливчики, которым удавалось добыть нужные подшипники, становились обладателями самой дорогой собственности – самоката. Делали мы их сами из досок. Сами делали лыжи из старых деревянных бочек. К двум доскам из деревянного набора бочки прикручивались поперечные ремни, в которые вставлялась нога. «Долька» резины, отрезанной от старой камеры, крепилась к лыже, чтобы при повороте ноги не «вылетали» из креплений.

Коньки – два деревянных бруска с прикрученным к ним металлическим прутком. К обуви «коньки» крепились замысловатой системой из верёвок и деревянных «шпилек», которые притягивали «конёк» к обуви. После такого крепления часто рвался верх обуви. В латышских семьях сохранились довоенные коньки с раздвижным креплением под рант обуви с фиксатором на каблуке. Для таких коньков нужна была специальная обувь с каблуком, в котором вырезали углубление под фиксатор, затем прикручивали фиксирующую пластинку, ставили ботинок на конёк, и специальным ключом зажимали крепление к подметке.

Затем стали появляться гоночные коньки, называемые «дутышами» из-за формы скользящего «ножа». Клюшки мы делали сами по всем параметрам оригинальных. Большое внимание уделялось соблюдению радиуса ударной «пятки». Особым шиком считалось, если изгиб будет обмотан изоляционной лентой, которая была почти недоступна. Самодельные щитки вырезали из листа резины и привязывали к ногам верёвочками. Хоккейное поле, которое было на пруду, после снегопада несколько раз на дню надо было чистить. Когда у меня появились трофейные финские лыжи с двойным пазом на скользящей поверхности бело-зелёного цвета, я был более чем счастлив!

Летом мы жили на реке целыми днями.

Рыба (вимба, окунь, плотва), по весне идя на нерест, прыгала, стремясь преодолеть водопад, и попадала в каменные запруды, которые мы делали на правом берегу. К вечеру улов был обеспечен. Когда на нерест шла минога, черпали её сачками на перекатах ниже водопада. Лосось прыгал, как вимба, но намного позднее по срокам.

В трёх километрах от города в Пелчи находилось лососёвое хозяйство. Оно и сегодня есть. Мальки там выращивались до двух лет и затем выпускались в Венту. Эта рыба, в каких бы морях она ни была, на нерест возвращается «домой». Лосось перепрыгивал водопад и оказывался на мели. Скользя брюхом по дну, заросшему тиной, он стремился вырваться на глубину. Тут мы его и поджидали! Удар острогой – и лосось твой. Острога – это палка с двумя прикрученными вилками. Больше одного лосося не брали, иногда «под заказ» – двух. Делили по-братски: одну рыбину на две половинки.

Из-за икры не спорили. Мы её «не понимали» тогда! Икру бабушка готовила просто. Вынимала из плёнки, солила, нарезала лук и за милую душу с отварной картошечкой!

Искусство познания где, в какое время дня, на что и какая рыба клюёт, было освоено с детства! Удилище мы делали из орешника, тщательно выбирая в лесу «правильную» лещину. Поплавки были из винных пробок. Путем долгой шлифовки придавали им округлую форму. Затем гвоздём делали отверстие, вставляли в него очищенное птичье перо, красили в красный цвет – и поплавок готов. Дефицитом тогда было всё – крючки, леска, катушка. Приспосабливались, кто как мог. В нижней части удилища прибивали на нужном расстоянии два гвоздика, загибали их в разные стороны и на них наматывали и распускали леску. Особенно ценилась зелёная леска под цвет воды.

Проще всего было ловить окуня. В те времена запретов на ловлю рыбы на водопаде не было. Леска на пальце, вместо грузила – гайка. На крючок волоком по стенке водопада цеплялась зелёная тина и эта «конструкция» забрасывалась в бурун водопада. Назывался этот метод «на подсек».

Хищный окунь не промахивался, не промахивались и мы. Десять секунд – «штука», когда выходили в правильное время. Интересным был лов форели. С водопада пускали леску без поплавка с наживкой. Метров через семьдесят начинается быстрина. Речная форель рыба быстрая, пугливая и почувствовать её на крючке – настоящее искусство. Удавалось не всегда, но когда удавалось, радость была большая. Для щуки ловили живцов. Лучшим считался grundulis – пескарь. Ловили мы их руками. Это был целый процесс-игра. Любимое место пескаря в солнечный день – песчаное дно с камнями вблизи берега. Днём он спят под камнями, зарываясь в песок. Отсюда, наверное, и его название. Бесшумно медленно бредёшь по воде, аккуратно поднимая ноги, чтобы не шуметь. Камень! Аккуратно поднимаешь – лежит! Рука в воде над ним, резко накрываешь… Удалось – пескарь твой! Если спугнешь – «винтом» уйдёт в песок и поминай как звали.

Были у нас и чемпионы со своими секретами рыбной ловли, которые, само собой, не разглашались. Это Серёжа Евсеев и Эдик Сухорученко. Стоишь рядом с ними, у тебя ничего, а у них – клёв. Летом мы жили на реке целыми днями.

Осенью, в сезон созревания овощей и фруктов, проносились по огородам и садам. Брали столько, чтобы только поесть.

«Инструментов» для разнообразных игр река представляла более чем достаточно. Вспоминается одна из любимых игр – игра в индейцев. Проходила она в зарослях тростника, который в изобилии рос в нескольких десятках метров вверх по течению от водопада. Из тростников плели набедренные повязки и причудливые конусные колпаки. Стреляли тоже тростником. Делалось это так: рвался тростник и укладывался в «рядок» на плот. Плот – это два бревна, на которые ты садился, обхватив их ногами, и с помощью шеста осуществлял «боевые манёвры». Нижняя часть тростинки надрывалась полоской. Затем тростинка укладывается сверху на ладонь между большим и указательным пальцами правой руки, берётся надорванная полоска и резко дёргается. В момент обрыва тростинка срывалась с места и летела в нацеленном направлении. Дальность полёта достигала шести метров.