Комплект книг Дианы Машковой - Георгий Гынжу

Мечтал вырваться из детского дома: в то лето его отправили «на отдых» не в летний лагерь, а в приют для сложных детей. Да и материальное положение кандидата – будем откровенны – сыграло важную роль. Гоша пришел в восторг от ее машины, квартиры, одежды и других несметных богатств.

Не скажу, что мне тогда легко далась эта история – в деталях мы с Гошей рассказываем о ней в книге «Меня зовут Гоша», – но я чувствовала, что мы не имеем права грубо вмешиваться в ход событий. Да и как можно переубедить взрослого человека изменить решение, на каком основании я вдруг стану этого требовать? Тем более что помимо тревоги за судьбу ребенка я испытывала нечто похожее на ревность. Гораздо меньше, чем в случае с Дашей и ее мамой, но, очевидно, это чувство мешало мне быть объективной.

У нас с Денисом был шанс стать для Гоши мамой и папой, но мы им не воспользовались. Испугались, что наш семейный корабль не выдержит еще одного непростого ребенка. Значит, поезд ушел. Нужно отпустить.

И все же я очень сильно переживала за Гошу – у женщины, которая оформляла на него опеку, не было опыта воспитания детей. Она руководила небольшим бизнесом, была властной и самоуверенной. Конечно, все было в полном порядке и с ее документами, и с достатком, но меня терзали сомнения. Гоша не всегда будет послушным и смирным мальчиком, который изо всех сил старается нравиться. Пройдет немного времени, и он начнет показывать свой характер. Я уже знала, как непросто это бывает, проживая адаптацию Даши. И у меня не было сомнений, что упрямства в Гоше тоже предостаточно. Я говорила и с ней, и с Гошей, просила обоих не торопиться с решением, продолжить пока общение в гостевом формате. Но их было уже не остановить. Гоша хотел в семью.

Опекун Гоши довольно быстро «закрутила гайки». Она запретила ему гулять, навещать друзей в детском доме, приводить кого-либо в квартиру и поддерживать контакт с нашей семьей. «Теперь я его мама, – объяснила она мне свое решение, – общайтесь через меня». Для Гоши запрет был аргументирован тем, что Нэлла и Даша Большая могут его испортить. Похоже, Гоша должен был переродиться и стать кем-то другим. Соответствовать ожиданиям новой семьи.

Тревога за них нарастала. Я боялась, что пружина, которую слишком сильно сжимают, может в один прекрасный момент распрямиться и вылететь из гнезда. Звонила опекуну Гоши примерно раз в неделю, поскольку чувствовала свою ответственность за все происходящее. Пыталась понять, все ли в пределах нормы. Поначалу дела шли неплохо, по крайней мере, со стороны так казалось. К тому же мне хватало приключений со своими детьми: в разгаре была та ужасная поездка в Крым, во время которой Нэлла с Дашей были всем недовольны. Мы пытались добиться мира в своей семье.

А с наступлением осени и выходом в новую школу – спасибо опекуну за то, что договорилась и устроила Гошу снова в девятый класс, это оказалось чудесным вкладом в его будущее! – ситуация начала постепенно взрываться.

– Я его сдам в полицию! – практически визжала она мне в трубку.

– За что?! Он что-то украл?

Даже если так, я не видела причин для того, чтобы угрожать такими вещами собственному ребенку. В конце концов, адаптация никому еще не давалась легко. Старые привычки тоже быстро не уходят. Нужно работать.

– Нет! – она не снижала голоса. – Он поцарапал свой новый телефон!

– Свой собственный?! – От изумления я даже и не знала, что сказать.

– Да! Я ему месяц назад подарила новый, – не унималась она, – вызываю наряд немедленно, пусть его увозят назад, в детдом.

Битый час я пересказывала в трубку содержание занятий Школы приемных родителей про адаптацию. Моментами казалось, что она слышит, но потом оказывалось, что нет.

– Это какое-то отродье! Вредитель!

Я уговорила ее не принимать решений в таком состоянии, тем более время давно перевалило за полночь. Денис все это время бросал на меня красноречивые взгляды, которые ясно говорили: «займись своей семьей и собственным домом, ты здесь-то не справляешься». Кое-как я уговорила собеседницу подумать обо всем случившемся завтра, а сейчас лечь спать. На следующий день все было тихо, видимо, буря прошла.

Иллюзия того, что можно силовыми методами «переделать» подростка, нередко становится причиной отсутствия отношений в семье. Любые изменения в мировоззрении, поступках, характере могут происходить только при наличии мотивации самого ребенка.

А буквально через неделю – был Всемирный день сирот, и мы с приемными родителями Клуба «Азбука приемной семьи» как раз организовали пресс-конференцию, на которую пригласили взрослых выпускников детских домов, – я получила от нее сообщение. Это было прощальное письмо от Гоши, она просто переслала мне его. Он благодарил своего опекуна за все, что она для него сделала, и сообщал, что возвращается в детский дом.

Худшие опасения становились реальностью.

Тем же вечером мы вчетвером, во главе с психологом, встретились в фонде. Еще какое-то время продолжались попытки изменить отношения между Гошей и опекуном, но все оказалось бессмысленно. К тому же вскрылись детали, с учетом которых и правда выходило, что единственно верное решение в этой ситуации – разрыв отношений. Не имея опыта материнства, зато обладая сверхвысокой уверенностью в себе, опекун запуталась в собственных чувствах. То, что она ощущала, как желание принять ребенка в семью, оказалось эмоциями совершенно другого толка. Похоже, ею двигала неосознанная влюбленность. Она и сама не понимала происходящего. Не могла отследить, где заканчиваются детско-родительские отношения и начинается что-то другое. Счастье, что Гоша – уже тертый калач и опытный Казанова – сумел сам отследить первые тревожные звонки.

Это была катастрофа.

Мы с Денисом обсудили ситуацию и оба поняли, что другого выхода нет – мы знаем Гошу уже девять месяцев, невозможно отвернуться и сделать вид, что ничего не происходит. К тому же я имела прямое отношение к его устройству в семью. Забегая вперед, это был, к счастью, единственный случай в моей практике, когда семейное устройство подростка при моем участии обернулось коллапсом. Конечно, я чувствовала за ребенка свою полную ответственность. Конечно, сочувствовала опекуну.

И очевидно, что возврат в детский дом был невозможен, он означал крушение всего, что было начато – доверия, отношений, девятого класса в школе. У нас с мужем было чувство, что мы станем считать себя предателями, если не заберем Гошу в свою семью. Я перестала считать встречу с Гошей случайным стечением обстоятельств. Она превратилась в судьбу.

Мы были не уверены, что успеем собрать все необходимые документы до того дня, как Гоша уйдет от опекуна: это был уже вопрос считаных дней, максимум недели-другой. Новая опека могла отправить Гошу в больницу, потом в незнакомый приют и дальше в чужой детский дом. По обычному сиротскому этапу. Тогда я решила, что нужно звонить директору детского дома Гоши, просить его взять ситуацию под контроль: если мы не успеем с бумагами в срок и Гоша будет вынужден вернуться в детдом, пусть хотя бы в свой собственный.

Виктор Яковлевич, как всегда, откликнулся моментально – перезвонил мне буквально через несколько минут – и обещал помочь. Святой человек.

А вечером, после ужина, мы рассказали нашим девочкам обо всем.

– Бывают в жизни ситуации, когда человеку надо помочь, – Нэлла была серьезна и абсолютно спокойна: ей решение казалось единственно правильным.

– Только не Гынжу! – выкрикнула Даша Большая, резко отодвинула стул и выскочила из-за стола.

– Госа холосый, – испуганная грохотом, пролепетала Даша Маленькая.

– Должен же человек хотя бы в шестнадцать лет первый раз в жизни встретить Новый год в семье, – подытожил Денис.

И мы бросились собирать справки. Денис каким-то чудом договорился, чтобы врачи приняли нас буквально в два дня – а после этого свалился с чудовищными головокружениями. Стоило чуть пошевелиться, и накатывала такая жуткая волна, что его выворачивало наизнанку. Несколько дней муж физически не мог подняться с кровати, а потом его увезли на «Скорой» в больницу и положили под капельницу. Я умоляла опеку поторопиться, а сама думала только о том, что не случайны эти болезни