Любовь и кровь в снегах и льдах. Роман и повести - Григорий И. Сидько

год. После того как год проходит, я прихожу ко второму, тоже занимаю у него тысячу рублей на год и отдаю первому. Еще через год беру тысячу у третьего и отдаю второму. Таким образом, через десять лет, когда я должен отдать деньги десятому, первый уже забыл о том, что я у него что-то там когда-то занимал. А может, и не забыл, но срок уже достаточный для того, чтобы он пришел в себя…

Валера снова остановился и вытер панамой мокрое от пота лицо. Андрей и Володя тоже остановились рядом. Постояв так некоторое время, они продолжили подъем.

— Поэтому я снова занимаю у него тысячу рублей и так далее… Отныне этот цикл будет все время повторяться.

— Ну, хорошо, — сказал Володя после недолгой паузы. — Предположим, ты эти деньги потратил, а дальше что? Цикл-то крутится!

— Но я и говорю, что жить с этой теории сложно, — начал оправдываться Валера, — и поэтому надо брать крупные суммы… В общем, когда эти деньги заканчиваются, ты вынужден закручивать новый цикл. Причем тут могут быть некоторые побочные воздействия, влияние которых тоже надо учитывать… К примеру, если кто-то из задействованных в цикле людей умирает, то цикл, естественно, убыстряется, что, в общем-то, ухудшает ситуацию, потому что с каждым новым умирающим постоянно будет сокращаться время между взятиями долга у одного и того же человека. Зато, если умирает тот, кому ты должен отдать деньги в данный момент, то это большая удача, потому что цикл распадается сам собой, а оставшихся в живых людей можно задействовать в новых циклах…

— А что происходит, если умирает сам автор теории? — спросил Андрей после долгого молчания.

— Я еще об этом не думал, — засмеялся Валера. — Но в любом случае правильная, а главное, нужная теория должна пережить своего автора, привлекая все большее и большее количество практиков…

— Примерно то же самое делает один мой знакомый, — сказал Володя. — Только он не деньги берет, а ходит обедать…

Взобравшись на самый верх, они догнали Эдика с Настей и остановились рядом. Теплый ветер ударил в лицо и засвистел в ушах…

Лежавшее под ногами огромное плато, поросшее арчовыми лесами, упиралось в широкую, километровой высоты, отвесную красно-коричневую стену, укрытую шапкой вечных снегов и сверкающую бледно-голубыми лентами висячих ледников. Низкие облака, сползая с перевалов, плыли вдоль стены, цепляясь за острые выступы скал. Вода таявших ледников стекала в застывшие, как стекла, озера, разделенные каменистыми, поросшими лесом перешейками. Пологие склоны плато блестели изумрудного цвета лугами.

— Я посею здесь разврат! — зажав в кулаке панаму, Валера торжественно простер руку вдаль.

По другую сторону протоки горел небольшой костер, тускло освещая низкие ветви арчи. Сквозь легкое журчание воды доносился невнятный разговор и негромкий смех.

Валера коротко свистнул.

— Эй! — крикнул Эдик.

У костра возникло оживление. Между деревьев замелькали фонарики, и на противоположном берегу появилось несколько темных силуэтов.

— Эдя, это вы?!

— Мы!

— Пройдите чуть дальше, метров двадцать! Юлик, посвети.

— Идите сюда, — раздался голос Юлика, — только аккуратнее — камни скользкие!

Фонарик осветил мокрые, торчащие из воды камни, все в белых бурунах от пенящейся вокруг воды. Эдик, за ним Володя и Андрей перешли, балансируя, на другую сторону. На берегу их ловила чья-то крепкая рука и втаскивала на сушу. Последними через протоку перебрались Настя и Валера.

— Ты смотри! — изумился мужской голос. — А это что за создание?!

— Гусары, молчать! — приказал Володя.

— Да это же женщина, Юра! — начал объяснять Валера. — Забыл, что ли? Вот так они и выглядят! Да видел наверняка, на картинках…

Вокруг засмеялись.

— Дай-ка посмотреть! — попросил Юлик.

— Ну ладно, ладно, навалились! — пробурчал Валера. — Осторожнее, не сломайте! Мужланы…

— Как зовут? — Юра помог Насте снять рюкзак.

— Настя, — ответил за нее Валера.

— Здорово, орлы! — подошли еще несколько человек.

— Почта есть? — спросил Марченко.

— Есть, — обнадежил Эдик.

— Вы хочите писем? — продекламировал Валера. — Их есть у меня!

— Там пожрать что-нибудь осталось? — спросил Юра.

— Сейчас поищем, — пообещал Юлик.

Переместившись к костру, все расположились за длинным, сложенным из камней столом, над которым покачивался растянутый за стропы тент. Огрызки свечей освещали следы недавнего ужина: опрокинутые аэрофлотовские чашки, грязные миски, размокшую пачку рафинада. Юлик раздул тлеющий огонь. Под одобрительные возгласы Володя выложил на стол гигантскую дыню. Эдик достал из рюкзака заварочный чайник и пиалы, потом извлек пачку конвертов:

— Кунину и Афанасьеву — по шесть писем!

— В одни руки? — спросил Марченко.

— Настенька, заткни уши, — попросил Эдик.

— Эдя! — укоризненно посмотрел на него Юра.

— А что такого? — невинно поинтересовался Эдик.

— Ну, как там, в городе? — подсел к Андрею полный усатый мужчина. — Что нового?

— Да все по-прежнему, Леня, — ответил Андрей. — Что там может быть нового?

— В первый раз здесь? — спросил Юра у Насти.

— Да. Я очень много про эти края слышала, но сама никогда не была.

— Как подъем, как самочувствие? — обратился к ней Леня. — Это я как врач спрашиваю.

— Плохо, доктор, — еле дошла! — улыбнулась Настя. — Сейчас, наверное, лягу и умру…

— Ложись скорей, — посоветовал Эдик.

Все засмеялись.

— Нахал! — Валера обернулся к Насте. — Чайку попьешь?

— Да нет, пожалуй… Ничего не хочется.

— Гипоксия, — определил Марченко.

— Надо выспаться как следует, — сказал Леня.

— Можете обосноваться со мной, — предложил Юлик, — самая крайняя серебрянка.

Взяв рюкзаки, Валера увел Настю в сторону палаток.

— Прошу к столу, — Юлик водрузил на камни котел с каким-то варевом.

7

В крошечном таджикском поселке был вечер. Духота стояла невозможная, хотя все небо заволокли тучи.

Мафия сидел на почте совершенно один и со скучающим видом рисовал на телеграфном бланке какие-то каракули — окорока фантастических куриц, заморские фрукты и бутылки с шампанским. Молодая таджичка за деревянным барьером сосредоточенно перекладывала с места на место папки и книги. За окном два молодых человека в одинаковых спортивных костюмах трясли абрикосовое дерево. Третий, примостившись на старой вишне, обрывал ягоды в большой полиэтиленовый пакет.

Внезапно, осененный какой-то идеей, Мафия схватил бланк переводов, вдохновенно макнул перо в чернильницу и, ненадолго задумавшись, начал что-то быстро и размашисто писать.

На краю пожухлого травяного поля с бетонной взлетно-посадочной полосой посередине валялись в беспорядке тюки и ящики. Несколько человек лежали на спальных мешках. Антон дремал на сдутом резиновом матрасе. Костя читал толстую потрепанную книгу.

— Ну, так вот, — рассказывал парень с обмороженным распухшим носом, — у нас было две банки жестяных, совершенно одинаковых. В одной еду готовили, а в другую мусор всякий кидали, очистки, окурки… Ну и, в общем, они с вечера приготовили себе кашу и легли спать. А в три ночи ушли. Утром просыпаемся — каша нетронутая стоит, а