Земляки - Павел Александрович Гельбак

…В партийном комитете Варейкиса ждала Клава Верещагина.

— Проспали, Иосиф Михайлович? — спросила журналистка. — Только что получили Правительственное сообщение из Москвы.

— Читал уже.

— Не случайно проводили Беретти и Иванов митинг в бронедивизионе, — сказала Клава. — Они знали о готовящихся в Москве событиях.

— Пожалуй, ты права.

— Не только Беретти, но и другие командиры воинских частей, — сообщила Верещагина, — прибывшие в Симбирск якобы на пополнение Первой армии, получили указание выполнять приказ только главкома Муравьева и никого больше. Не кажется ли это, Варейкис, подозрительным? — не ожидая ответа Иосифа Михайловича, девушка продолжала информацию: — Пулеметная команда, моряки, полк китайцев находятся под командованием левых эсеров. Иванов и Недашевский там свои люди.

— Я сейчас еду к Тухачевскому, а ты все, что мне говорила, расскажи председателю чека. Ясно?

Вернувшись от дверей, Иосиф Михайлович попросил:

— Начните в «Известиях» кампанию за переименование улиц Симбирска. Пора дать революционные имена всем этим панским и дворянским улицам.

Верещагина удивленно посмотрела на Варейкиса: не разыгрывает ли он ее? Нет, он был вполне серьезен.

— Думаешь, не время нам заниматься такими делами? Самое время, Клава. Пусть знают гады, что мы не испугались мятежа. Мы уверены в том, что революция победит. Вот мы и даем улицам и площадям имена своих героев. Поставим в Симбирске памятник Карлу Марксу. Не на один день — на века.

— В этом, пожалуй, есть смысл. Но я не думала, что вы такой фантазер, Варейкис, — призналась Верещагина.

— Фантазер, говоришь? Нет, — возразил Иосиф Михайлович. — Собери завтра, часов в десять, художников и скульпторов Симбирска. Поговорим с ними о проекте памятника Карлу Марксу.

— Хорошо, — согласилась Верещагина, — завтра в десять. Вот удивятся, когда скажу, по какому поводу вызывают их в комитет партии большевиков. Симбирск наводнен слухами о мятеже левых эсеров в Москве, а мы приглашаем художников, чтобы поговорить о проекте памятника Карлу Марксу. Право, здорово!

3

Открыв дверь кабинета командарма, Варейкис увидал Тухачевского в расстегнутой гимнастерке, без ремня. Михаил Николаевич подбородком прижал к плечу скрипку. Брови сдвинуты к переносице, на лбу залегли глубокие морщины.

Увидев гостя, Михаил Николаевич неохотно отложил скрипку:

— Ты? Садись. Удивлен?

— Признаться.

— А я взбешен. Только скрипка меня спасает, а то…

Вместо объяснения, что скрывается за многозначительным «то», командарм протянул Варейкису план Самарской операции, подписанный командующим Восточным фронтом Муравьевым. Не разбираясь в стратегии и тактике, Иосиф Михайлович долго и сосредоточенно вчитывался в план, по которому предписывалось Первой армии полукольцом в триста верст окружить Самару. Разделить всех бойцов на семь колонн, и лишь одной из них численностью в восемьсот штыков нанести главный удар по городу.

— При этом плане вам не нужна наша флотилия.

— Не только флотилия, но и здравый смысл. Посмотри, Иосиф, на карту. Вот как главком предлагает организовать движение колонн. Все они изолированы одна от другой. Шесть из них лишь производят отвлекающий маневр, демонстрацию, и только седьмая — мизерная по силе и численности — наносит удар по Самаре. Вот, обрати внимание, где он предлагает наступать. Войска должны идти через песчаную лесостепь Заволжья. Здесь нет даже мало-мальски подходящих грунтовых путей, не то что железной дороги. На что он рассчитывает — на беспробудную глупость врага? Но если у противника есть хотя бы крупицы ума, то он разобьет наши колонны, каждую в отдельности. Армия перестанет существовать. Ответь мне ты, не военный человек, а политический руководитель: что это — невежество Муравьева или план поражения армии?

— Какое же ты принял решение?

— Напишу ему, что нельзя так стеснять самостоятельность командующего армией. Даже юнкеру должно быть ясно: на месте командарму лучше видно, что следует предпринять, чем главкому из штаба фронта. Пусть фронт ставит перед моей армией задачи, а я их буду выполнять. Но задачи должен решать я, и никто другой. Никто не имеет права командовать армией через голову командующего. Муравьев учился в военном училище и должен знать, что армия получает задачи и директивы только самого общего характера.

Варейкис еще больше огорчил Тухачевского, рассказав о новостях, которые узнал в Симбирске. Муравьев навязывает свою волю не только армии, но даже отдельным подразделениям. Войска, которыми в последние дни он наводнил Симбирск, лишь формально приданы Первой армии. Они предупреждены, чтобы выполняли приказы только главкома.

— Это же черт знает что! — вырвалось у Тухачевского.

Информация Варейкиса оказалась точной. В этом командарм убедился сразу же, как приехал в Симбирск. Беретти снисходительно выслушал приказ командарма о том, чтобы дивизион своим ходом отправился на Усолье, занял позиции для наступления на Самару. Хлопая стеком по голенищу, командир бронедивизиона ответил:

— Ценю ваше рвение, подпоручик.

— Командарм, — резко поправил Тухачевский.

— Можно и так, если вам это больше нравится. Но существо дела не изменится. Ни одна бронемашина не двинется с места. В Симбирске мы себя чувствуем недурно. Людям надо отдохнуть.

— Вы человек военный и понимаете, что за невыполнение приказа…

— Меня полагается расстрелять, — засмеялся Беретти. — Вы веселый человек, Тухачевский. Во-первых, я, согласно приказа главкома, вам не подчинен. Не знали? Странно. Значит, главком с вами не очень считается. Тем хуже для вас. Кроме того, полюбуйтесь, — и он жестом руки показал на стволы пушек и пулеметов. — Я ведь тоже могу приказывать.

Взбешенный командарм отправил Муравьеву рапорт, где категорически потребовал, чтобы главком избавил его от мелочной опеки и не давал приказаний войскам, подчиненным Первой армии, минуя командующего.

Копию рапорта Михаил Николаевич принес в Симбирский комитет партии, Варейкис внимательно прочитал написанный командармом документ. Возможно, он излишне эмоционален, написан более темпераментно, чем полагается писать военным. Но по существу абсолютно правильно. Стоит продублировать рапорт командарма специальным письмом в Реввоенсовет фронта. Товарищи должны знать о бонапартистских замашках Муравьева.

— Много бы я дал, чтобы узнать, что задумал Муравьев? — признался Варейкис.

— Что нового слышно из Москвы? — спросил Тухачевский. — Главком не балует нас информацией.

Варейкис протянул командарму телеграмму, полученную из Москвы.

ПРАВИТЕЛЬСТВЕННОЕ СООБЩЕНИЕ № 2

О ЛЕВОЭСЕРОВСКОМ МЯТЕЖЕ В МОСКВЕ

7 июля 1918 г.

Вчера Всероссийский съезд Советов подавляющим большинством голосов одобрил внешнюю и внутреннюю политику Совета Народных Комиссаров. Так называемые левые эсеры, которые за последние недели целиком перешли на позицию правых эсеров, решили сорвать Всероссийский съезд. Они порешили вовлечь Советскую республику в войну против воли подавляющего большинства рабочих и крестьян. С этой целью вчера, в 3 часа дня, был убит членом партии левых эсеров германский посол. Одновременно левые с.-р. попытались развернуть план восстания. Тов. Дзержинский, большевик, председатель комиссии по борьбе с контрреволюцией, был вероломно захвачен эсерами в плен