Че Гевара: человек, герой, легенда - Тимур Федорович Дмитричев

Че Гевара приобретает, и вполне обоснованно, репутацию радикала и повстанца-коммуниста. С присущей ему прямотой он не скрывает своей приверженности делу социализма, о чем свидетельствует его тогдашнее заявление о покойном Сталине: «Тот, кто не прочитал 14 томов сочинений Сталина, не может себя считать полноценным коммунистом». На данном этапе его позиции все теснее смыкаются с платформой НСП, а в числе приближенных к нему помощников появляются члены этой партии. Однако чтобы не раздражать правое крыло движения, Че старается не афишировать эти факты.

В декабре 1957 года ведущие руководители других оппозиционных групп подготовили документ, получивший название «Пакт Майами». В нем они изложили свои позиции относительно распределения рычагов власти после падения режима Батисты. Когда сведения об этом документе дошли до повстанцев в Сьерра-Маэстре, Че принял его крайне враждебно. По его убеждению, участники «Пакта» просто хотели устранить Батисту от власти и затем продолжать править, как раньше. Ведь в принятом во Флориде документе не было даже упоминания об аграрной реформе. В нем не предлагалось каких-либо изменений в системе экономики страны. Но особенное негодование Че Гевары вызвало содержавшееся в «Пакте» предложение о слиянии повстанческих отрядов с правительственной армией при сохранении в ней батистовских элементов. По настоянию Че Фидель Кастро через несколько дней решительно осудил этот документ и заявил следующее: «Руководство борьбой против тирании находится на Кубе и останется на ней в руках революционных бойцов».

В последние месяцы 1957 года авторитет Гевары продолжает расти и укрепляться. Он умело и решительно руководит операциями и жизнью, вверенной ему колонны. Ему больше, чем другим военачальникам, удается укреплять и контролировать захваченные его отрядом районы. Его лагеря становятся устойчивыми базами для военных операций и образцом дисциплины.

Военные и организационные нововведения Команданте в горах Сьерра-Маэстра высоко оцениваются Фиделем и становятся примером для подражания другим командирам повстанцев. Глава революционеров быстро оценил качественное изменение в тактике ведения партизанской войны, произведенное Геварой, и поддержал его распространение. Вместо укоренившейся практики совершения набегов на противника и затем быстрого ухода от него он перешел к созданию собственных укрепленных позиций, которые могли противостоять нападениям. Этот подход позволял повстанцам отстаивать освобожденные территории, укреплять и защищать их, а также вводить там новые порядки в соответствии с их социально-политическими убеждениями. Эти новшества особенно активно стал применять Рауль Кастро в рамках действий его второго фронта имени Франка Паиса.

Все эти месяцы Гевара редко вспоминает о своих близких в Аргентине. Временами он посылает письма матери и другим родственникам. Его личная жизнь для него как будто перестала существовать. Он полностью посвящает себя делу революционной борьбы в качестве боевого командира и идеолога.

Ратные успехи Че Гевары, его отвага и сила воли становятся предметом обсуждения и восхищения среди повстанцев и местных гуахирос. О нем ходят рассказы и сочиняются легенды. После Фиделя Кастро, встречи с которым ищут десятки журналистов со всего мира, Че становится наиболее привлекательной фигурой для международных СМИ. К нему все больше проявляется интерес со стороны журналистов разных стран, которые ищут с ним встреч для интервью, а также фото-, ТВ– и кинорепортажей. Его имя становится известным на всех континентах.

Для прессы, защищающей режим Батисты, Че вырастает в центральную фигуру носителя идей и действий революционеров, ее главной мишенью для критики и поношения. Вот что писал по этому поводу бывший лейтенант кубинской армии Эвелио Лафферте, оказавшийся в плену и затем перешедший на сторону партизан:

«Пропаганда против него велась в массовом масштабе; она утверждала, что он наемный убийца, патологический преступник… наемник на службе международного коммунизма… Что они [его люди] применяли террористические методы, делали женщин общими для всех, а своих детей просто бросали… Они говорили также, что солдат, взятых в плен, герилльерос привязывали к дереву и заставляли их штыками вспарывать собственные животы».

Большое уважение к Команданте среди всех вызывает также его внимательное и заботливое отношение к членам колонны. Об одном из таких эпизодов рассказывает служивший при Че Геваре Хоэль Иглесиас. Однажды небольшая группа повстанцев вместе с Команданте остановилась у хижины крестьянина, где местные гуахирос по договоренности должны были приготовить для их отряда еду. Пока шли эти приготовления хозяева принесли три блюда для Че Гевары и двух его помощников, чтобы они могли поесть раньше других. Команданте наотрез отказался от этого предложения и приказал сложить еду из принесенных блюд в общий котел для распределения между всеми людьми. Вся еда была затем доставлена на бивуак, где бойцы встали за ней в очередь. Че Гевара встал в очередь вместе со всеми.

Че Гевара в центре столпотворения в кафетерии ООН в Нью-Йорке

Помню еще один яркий пример эгалитарного проявления характера Че Гевары, когда он создал настоящий переполох в здании ООН в Нью-Йорке, решив пообедать не в ресторане для дипломатов, а с рядовыми сотрудниками Секретариата этой организации в их обычном кафетерии. Происходило это экстраординарное событие следующим образом.

Это было 11 декабря 1964 года в то самый день, когда Че Гевара выступал на утреннем заседании Генеральной ассамблеи ООН. Во время обеденного перерыва, как и большинство сотрудников Секретариата, я направился обедать в наш кафетерий, который в те годы находился на 4-м этаже небоскреба ООН. Этот кафетерий самообслуживания занимал почти весь этаж с великолепными панорамными видами на реку Ист Ривер, а также на Квинз и Бруклин – два из пяти графств, или районов, Нью-Йорка. Выйдя из своего офиса на 17 этаже, я подошел к батарее лифтов и нажал кнопку «вниз». Ждать лифта пришлось довольно долго. И вдруг я осознал, что нахожусь на площадке один. С учетом времени, которое я уже там провел, и того, что сейчас обеденный перерыв, когда на площадке перед лифтами собирается по крайней мере 2–3 человека, мое одиночество показалось несколько странным. Наконец приехал лифт, но он был полностью забит, и мне пришлось ждать следующего. В этот раз он подошел довольно быстро, и хотя в нем тоже было много пассажиров, они уплотнились, чтобы я смог зайти. Войдя в лифт, я снова подумал о большом количестве сотрудников, желающих спуститься вниз. Мы доехали до 4-го этажа без остановок, но когда двери лифта открылись, перед нами возникла такая огромная толпа стоявших на площадке людей, что для выхода нужно было через них просто проталкиваться. Удивленный таким невероятным скоплением народа, я на минуту заколебался: попытаться выйти или доехать до первого этажа и идти обедать в другое место. Однако стоявшие сзади меня люди решили этот вопрос без