Сибирь, союзники и Колчак. Поворотный момент русской истории. 1918—1920 гг. Впечатления и мысли члена Омского правительства - Георгий Константинович Гинс

Основы политики правительства были обдуманы им довольно бегло. Журнал частного предварительного совещания касался лишь вопроса об отмене советских декретов, денационализации, восстановлении суда, запрещении Советов рабочих и крестьянских депутатов – словом, только первых, вступительных шагов.

Этот журнал не был подписан Шатиловым. Он нашел, что там не все точно изложено. Удобный предлог, чтобы не закрыть себе пути отступления.

Первые декларации

Утром 30 июня ко мне на квартиру приехал адъютант министра юстиции и просил прибыть в вагон министра.

Меня просили принять должность управляющего делами правительства, то есть фактически остаться на той же должности, которую я занимал при комиссариате. Ознакомившись с программой правительства и симпатизируя его целям и направлению, я охотно согласился. В вагоне, стоявшем на самом берегу Иртыша, было светло, уютно и оживленно. Члены правительства казались единомышленниками и друзьями. Все акты принимались ими единодушно и проходили легко, без излишних разговоров, но с торжественностью, отвечавшей ответственному моменту принятия власти.

Первой была подписана грамота председателя Сибирской областной думы Якушева о переходе всей полноты государственной власти на всей территории Сибири к законно избранным Областной думой пяти министрам.

Второй подписана была грамота Временного Сибирского правительства, призывавшая «все государственно мыслящие элементы, всех, кому дорого возрождение России и свобода Сибири, объединиться вокруг правительства в его государственном строительстве на предуказанных Сибирской областной думой началах народоправства». Грамота возвещала, что правительство вступает в верховное управление страной, что оно считает Сибирь нераздельной частью великой Всероссийской демократической республики и что оно не потерпит «ни малейшего поползновения каких-либо общественных групп на незакономерное вмешательство в деятельность органов правительственной власти».

Автором этой грамоты был Патушинский.

К часу я составил грамоты на имя членов Западно-Сибирского комиссариата и на имя командующего армией Гришина-Алмазова, и в середине дня состоялось торжественное вручение этих грамот Западно-Сибирскому комиссариату, признавшему переход власти.

Внутренняя политика

Новое правительство накануне вступления во власть обдумало преимущественно вопросы внутренней политики и в этой области в первые же дни управления ясно выявило свое направление. Оно выразилось прежде всего в стремлении ликвидировать следы советской власти.

Все декреты объявлены были незакономерными, а потому ничтожными, все существующие Советы депутатов было постановлено закрыть. Восстановлены были исключительные положения военного времени на железных дорогах и водных путях и введены новые правила о военном положении. Наряду с этим последовало восстановление судов, централизованного порядка назначения на должности и единоличного управления губерниями и областями.

Решительный и последовательный тон законодательства сразу создал благоприятное для правительства впечатление и расположил в его пользу элементы, которые, не доверяя авторитету правительства, происходившего от Сибирской думы, готовы были его игнорировать.

Государственная независимость Сибири

В июле 1918 года Сибирь была еще отрезана от внешнего мира, фронт существовал как на востоке, так и на западе. Было послано несколько телеграмм в Пекин через Монголию, но ответов на них не приходило.

Дипломат Сибирского правительства Головачев стремился, однако, поскорее оправдать существование Министерства иностранных дел и, хотя в этом не было никакой практической надобности, добивался скорейшей декларации государственной независимости Сибири. Этот акт был подписан 11 июля. К нему никто не отнесся с тем вниманием, которое, казалось, должно было вызвать появление на свет нового государства, и само государство это исчезло так же незаметно, как появилось. Будущий историк должен, однако, отметить, что в 1918 году существовала четыре месяца самостоятельная Сибирская республика. Последовательным и горячим защитником отстаивания сибирской независимости был среди членов правительства только один Патушинский.

Сепаратизма в декларации 4 июля не проявилось. Она мотивирована тем, что «Российской государственности как таковой не существует, ибо значительная часть территории России находится в фактическом обладании центральных держав, а другая захвачена узурпаторами народоправства, большевиками», и объявляет, что «правительство не считает Сибирь навсегда оторвавшейся от тех территорий, которые в совокупности составляли Державу Российскую, и что все его усилия должны быть направлены к воссозданию российской государственности».

Вопрос о созыве думы

Вскоре после принятия власти Сибирское правительство встало перед вопросом, оказавшимся для него роковым – перед вопросом о созыве Сибирской областной думы.

На заседании правительства 6 июля предстояло заслушать проект указа о созыве думы. Ознакомившись подробно с положением о думе, я пришел к убеждению о невозможности созыва ее в прежнем составе и предложил Якушеву выработать нашими общими силами правительственное сообщение о предстоящем созыве думы на новых началах.

Текст моего проекта с поправками Якушева у меня сохранился. Вот он:

«Временное Сибирское правительство, избранное Сибирской областной думой, почитает первейшею своей обязанностью (поправка Якушева: у меня стояло „заботой“. – Г. Г.) созыв Всесибирского Учредительного собрания. В осуществление этого уже начаты подготовительные работы, связанные с техникой выборов. Но, считаясь с невозможностью провести выборы в Учредительное собрание в срок менее продолжительный, чем пять-шесть месяцев, и проявляя внимание к чрезвычайным обстоятельствам переживаемого времени, возлагающим тяжкую ответственность на правительство, Совет министров, желая дать отчет в своих действиях и предоставить народным избранникам решение важнейших государственных вопросов, постановляет созвать к сентябрю Сибирскую областную думу.

Происшедшие за последние месяцы глубокие изменения в состоянии народного хозяйства и международном положении требуют в настоящее время творческого напряжения со стороны всех классов населения, а потому представительство в Областной думе должно быть предоставлено и группам цензовым, прежним положением о думе этого представительства лишенным.

Взамен же представителей от упраздненных советских организаций, самое имя которых навеки запятнано, вводится представительство от профессиональных рабочих и крестьянских организаций».

Не успел я доложить Совету министров этот проект, как член правительства Шатилов, всегда державшийся тише воды, ниже травы, вдруг проявил не свойственную ему резкость, вскочил, ударил кулаком по столу, заявил, что считает «возмутительным» поведение управляющего делами, что раз управляющий вместо того, чтобы исполнять данное ему поручение – составить указ о созыве думы, – позволил себе предложить вниманию правительства предположение об изменении самого положения о думе, то он, Шатилов, не считает для себя возможным присутствовать дальше на заседании. Несмотря на призыв председательствовавшего к порядку, Шатилов ушел, не пожелав выслушать моих объяснений.

Этот незначительный сам по себе эпизод характеризует, однако, ту остроту вопроса о думе, которую он приобрел с самого начала. Только шесть дней прошло с момента подписания грамот о присвоении Сибирскому правительству всей полноты власти – и уже возникает вопрос о праве правительства изменять положение о думе. Так как устами Шатилова всегда говорила партия социалистов-революционеров, то, очевидно, он успел получить соответствующие инструкции. Уже начиналась борьба за власть.

Впрочем, поведение Шатилова объяснилось еще и другим обстоятельством. В