Сибирь, союзники и Колчак. Поворотный момент русской истории. 1918—1920 гг. Впечатления и мысли члена Омского правительства - Георгий Константинович Гинс

том же заседании Совета министров должно было быть подписано постановление об уничтожении советских организаций. Шатилов, уйдя из заседания, получил возможность уклониться от подписи. И этот мелочный факт характерен – он показывает, насколько компромиссна была политика эсеров, как трудно было с ними сговориться и солидаризироваться в политике.

Что Шатилов действовал по инструкции партии, подтверждает и другой инцидент, происшедший на одном из предыдущих заседаний. Бывший член комиссариата Сидоров присутствовал иногда на заседаниях Совета министров для установления преемственности. Выслушав на заседании проект постановления о запрещении советских организаций, он заявил, что если бы члены комиссариата знали, что предполагается подобная политика, то они никогда не сдали бы власти и что отныне они из агентов правительства превращаются в революционеров и все свои силы употребят не на помощь правительству, а на борьбу с ним.

Несмотря на вызывающий тон этого заявления, Сидоров уже на следующий день мирно беседовал с членами правительства и испрашивал деньги на командировку, но с этого момента между членами правительства и членами комиссариата, а стало быть, и партией эсеров, возникает взаимное недоверие.

Протест против созыва думы. Борьба за власть

Вопрос о думе был разрешен с мудростью Соломона. Правительство не изменило положения о ней, предоставив думе собраться в прежнем составе, но объявило в правительственном сообщении, что оно вносит на рассмотрение думы первым законопроект о пополнении ее цензовыми элементами и представителями профессиональных союзов вместо представителей Советов рабочих депутатов.

Однако такое решение не удовлетворило очень многих. К правительству стали поступать протесты. Первой поступила записка «социалистов-революционеров оборонцев, трудовиков, народных социалистов и социал-демократов единства», обстоятельно излагавшая все соображения против созыва думы. На записке этой стоит остановиться как потому, что она составлена умеренными социалистами, группами, политически наиболее близкими Сибирскому правительству, так и потому, что в ней исчерпаны почти все доводы против созыва думы.

Первое соображение сводится к тому, что чрезвычайные обстоятельства момента и исключительное положение страны требуют от правительства максимума твердости и определенности, каковые качества, по мнению авторов записки, Временное Сибирское правительство может проявить, только будучи «властью самодовлеющей, независимой от чьего бы то ни было доверия или недоверия».

Во втором пункте докладной записки содержится упрек Областной думе в однобокости ее состава и опасение, что ввиду такой однобокости думы всегда возможны коллизии с ней Временного Сибирского правительства, которому придется в случае таких коллизий уйти или, как выражаются авторы, «выронить власть».

Третье – цензовые элементы едва ли пойдут в думу, так как они, однажды уже не допущенные в ее состав, рассчитанный главным образом на левых, относятся к думе с предубеждением.

Наконец, авторы записки указывают на пример Временного Российского правительства, которое вышло из недр Государственной думы, но оставалось суверенной государственной властью, независимой от думы.

Во второй половине июля в Омске состоялся съезд представителей торговли, промышленности и домовладений Сибири и Урала, которые по вопросу о Сибирской думе вынесли следующую резолюцию: «Съезд решительно возражает против какого бы то ни было касательства какого бы то ни было представительного учреждения к деятельности правительственной власти. Поэтому он отвергает возможность влияния на власть так называемой Сибирской областной думы и потому находит ее существование излишним.

В своем составе искусственно построенная, в корне искажающая подлинное выражение общественного мнения, Сибирская областная дума никакими изменениями ее состава не может быть исцелена в своей непригодности и бесполезности. Между тем своим существованием и своими неизбежными вторжениями в ход управления дума эта может бесконечно осложнить и без того трудное положение временной власти и помешает ей надлежащим образом выполнить долг перед государством. Посему съезд объявляет, что выборы от торговых и промышленных учреждений края в означенную Областную думу производиться не будут».

Резолюция о бойкоте Областной думы вынесена была, несмотря на горячие призывы министра юстиции Патушинского избрать своих представителей в думу. Его речь на съезде прерывалась неприличными возгласами, свидетельствовавшими о предубежденности и упрямстве. Впрочем, и сама речь была политически бестактна – не ко времени, не к месту.

Я считаю, однако, что Патушинский был прав по существу, когда предрекал, что группы, которые отметают самую мысль о представительном органе, расчищают путь политическим авантюристам. Правительство, опирающееся на солидарную с ним думу, было бы прочнее всяких других.

Были не правы обе стороны: и левые, которые хотели во что бы то ни стало сохранить в думе свое большинство, и правые, которые не хотели способствовать эволюции этого учреждения. Правительство же совершило большую ошибку, созвав думу в ее прежнем составе, не решившись проявить независимость и найти отвечающий обстановке закон о думе.

Психология всех коллизий, происходивших вокруг вопроса о думе, свидетельствует, что в то время еще не пережит был угар партийных и классовых увлечений: происходила борьба за власть, а не борьба за возрождение родины. Переворот произошел слишком рано. Большевизм должен был сплотить всех в стремлении воссоздать правовое государство, чтобы обеспечить населению спокойное существование, но он успел только обострить жажду реванша классового и партийного. В Сибири стала нарождаться подлинная контрреволюция.

Правительство «царствует, но не управляет»

Упомянутый уже съезд принял еще одну резолюцию, которая больно задела Сибирское правительство, – резолюцию по вопросу об организации центральной власти.

«Для наиболее правильного течения государственных дел съезд желал бы видеть осуществленными в строении Сибирского Временного правительства нижеследующие начала:

Отделение полномочий верховной власти от полномочий правительственного управления. Права и полномочия верховной власти должны быть присвоены наличному Совету министров из пяти лиц, не сменяемых и не изменяющих своего состава в смысле вступления в Совет министров каких-либо новых лиц – будут ли то представители цензовых или нецензовых элементов. Наличный состав Совета министров в своих верховных полномочиях для переходного времени признан уже населением обширной Западной и Средней Сибири, имеет в себе представителей и Восточной Сибири.

Появление в составе Совета министров каких-либо новых лиц, кто бы они ни были, внесло бы вредную смуту в умы населения, а в некоторых случаях повело бы с неизбежностью к утрате Советом уважения со стороны широких общественных кругов и потому к анархии власти.

Вся деятельность управления, в ближайшем смысле правительственного, должна быть отнесена к ведению управляющих министерствами, которые назначаются и увольняются Советом министров и в этом виде несут политическую ответственность за дело управления».

Эта резолюция требует комментария. Следует вспомнить, во-первых, что Сибирское правительство избрано было думой как исполнительный орган, как Совет министров, ответственный перед думой, а не как директория, то есть коллективный монарх или президент; во-вторых, помимо наличных пяти (потом шести) членов Сибирского правительства, сумевших завоевать доверие и укрепить авторитет власти, на Дальнем Востоке существовало еще