ЗНАК ВОПРОСА 2002 № 03 - Валерий Иванович Гуляев

храма бога Марана — древнейшего святилища города. Это были преимущественно римские копии II века, сделанные с греческих оригиналов, принадлежавших знаменитой школе Лисиппа, придворного скульптора Александра Македонского.

Мне приходилось не один раз бывать в Хатре. Это были и короткие, на час-два экскурсии проездом, и обстоятельные хождения по руинам, занимавшие добрых полдня. Но особенно глубоко засело в памяти воспоминание о моем последнем посещении руин древнего города в 1979 году.

Стоял май. Окружающая Хатру равнина была еще зеленой. Кое-где среди редких кустиков травы, как огоньки, горели алые маки, мягко желтела сурепка. Черные шатры бедуинов, запах дыма костров, лай собак и шелест копыт овечьих отар придавали всей этой картине что-то незыблемое, библейское, вековое и одновременно призрачно-нереальное, преходящее. Мысленно, еще за несколько километров до подъезда к городу, начинаешь готовиться к встрече с ним. И все же каждый раз эта встреча происходит как-то неожиданно и до боли пронзает сердце необычностью и новизной. Впрочем, так кажется не только мне одному. «Застывшие одинокие руины этого города, — пишет известный английский археолог Сетон Ллойд, — возвышаются и сегодня среди величавого одиночества пустыни, являясь одним из немногих сохранившихся каменных памятников в Ираке…»

Арка входа в царский дворец в Хатре.

I в. до н. э. — III в. до н. э.

Возможно, именно этим и объясняется эффект необычайно сильного воздействия Хатры на любого зрителя. Вместо обычных для древностей Месопотамии близких теллей, ям, западин и куч всевозможного мусора здесь вдруг предстают на фоне почти безлюдной пустыни стройные колонны античных храмов, арки дворцов, очертания крепостных стен и башен. Фата-Моргана — город-призрак, город-мечта, город-сказка. Когда бродишь по его каменным лабиринтам, всегда оказываешься во власти какого-то наваждения. Кажется, что ты абсолютно один в заброшенном, мертвом городе, заснувшем летаргическим сном семнадцать веков назад. Так было со мной и на этот раз. Белесая знойная дымка затянула все небо до горизонта. Солнце клонилось к закату, но жара не спадала. И тем не менее, когда обе наши экспедиционные машины были пристроены в саду возле уютного домика местных археологов и все мои товарищи потянулись в спасительную тень, я решил отправиться на экскурсию по Хатре. Ведь она последняя! Скоро вечер, ночлег под южным звездным небом, а завтра — в путь, домой, в Москву!

Борясь с усталостью и зноем, вхожу под массивные своды дворца. Тишина. Застывшие в вековом сне каменные руины мертвого города. Все повседневное, суетное исчезает. Ты — наедине с самой историей. Наступает момент истины: в душе звучит таинственный зов веков, ты ощущаешь прямую причастность к вечности.

И вдруг в самый кульминационный момент моего разговора с древней Хатрой я слышу, как за углом, буквально в двух шагах от меня, два восторженных женских голоса повторяют без устали одно и то же: «О, чарминг!», «О, бьютифул!». Невольно выглядываю из своего дворцового «укрытия» и вижу двух пожилых, но крепких англосаксонских дам. Они тщательно причесаны, на лицах косметика и ни капельки пота. Им, видимо, даже иракская жара нипочем. Дамы без устали щелкают затворами миниатюрных фотоаппаратов и обмениваются восторженными восклицаниями. Да, это и есть истинные туристы! Здесь нет ни особых удобств, ни природных красот, ни обычных туристских развлечений. Но, несмотря на это, в Ирак едут туристы со всех концов света. А оказавшись здесь, не могут отказать себе в удовольствии посмотреть чудесный каменный город, единственный памятник месопотамской древности, который сохранил до наших дней не только свое лицо, но и свое таинственное очарование.

БАГДАД:

В ПОИСКАХ ГОРОДА ХАЛИФОВ

Сколько стен крепостных уничтожил

безжалостный рок,

Сколько воинов он на бесславную

гибель обрек!

Где строители замков, где витязи,

где полководцы?

Улыбаясь, молчат черепа

у обочин дорог.

Абу-аль-Атахия, 748–825 годы

Закончить рассказ об Ираке — стране первых цивилизаций и не упомянуть при этом о Багдаде — совершенно невозможно. Но с другой стороны, работа посвящена главным образом древним памятникам Междуречья, а в иракской столице их вроде бы и нет (или почти нет). Не цитировать же восторженные отзывы средневековых арабских историков о пышности и красоте сказочного города халифов, повторяя в виде рефрена, что в наши дни от этого великолепия ничего не сохранилось?

Вопрос о существовании реальных следов прошлого в современном Багдаде до сих пор вызывает горячие споры и среди журналистов, и среди ученых. Одни видят контуры легендарной столицы халифов чуть ли не в каждой улице современного города, другие столь же решительно отметают всякую материальную связь нынешнего Багдада с эпохой Харуна ар-Рашида. Как ни странно, видимо, правы по-своему и те и другие. Послушаем сначала доводы оптимистов. «На багдадских улицах, воплотившись в бронзу и камень, — пишет журналист Ю. Глухов, — живут герои знаменитых арабских сказок. Звонкие струи фонтана Кувшинов напоминают об истории Али-Бабы и сорока разбойников. На берегу Тигра под опахалами пальм можно увидеть красавицу Шахерезаду и царя Шахрияра, созданных талантливым иракским скульптором. Вместе со старыми уголками Багдада, его мечетями и базарами эти сиены напоминают о том, что вы попали в город «Тысячи и одной ночи»…»

Ему вторит американский журналист Уильям Эллис: «Однако и сейчас можно отыскать следы того Багдада, который был когда-то богатейшим городом мира. В лабиринте узких улочек по-прежнему бурлит старый базар — сук. Грохочет уголок базара, где медники выбивают узоры на металле. Здесь продаются и ладан, и краски для век, и шафран… Сук пережил модернизацию Багдада, как пережила ее и школа Мустансирийя, построенная еще в XIII веке и широко известная во времена правления халифов династии Аббасидов. Есть и другие свидетельства того, что это все-таки Багдад, а не, скажем, Милуоки».

Столь же решительны в своих выводах и сторонники противоположного взгляда на иракскую столицу. И самым первым нигилистом был наш соотечественник — русский офицер, путешественник и дипломат Е. И. Чириков, посетивший Ирак в 1849 году. «Багдад, — пишет он, — обнесен высокою стеною, которая с восточной стороны вся обрушилась со времени наводнения 1831 года. Ни одной замечательной в строительном отношении мечети, ни одного красивого минарета; все они невысокие, тяжелые, безвкусной постройки и покрыты весьма обыкновенными изразцами. Бани плохие, грязные… Базар старый, хорошей постройки, все проходы под сводами; но лавки снабжены бедно и на всем пыль и грязь, в делах какая-то мертвенность…»

Таким образом, даже в середине XIX века придирчивый взор русского путешественника не смог разглядеть в лабиринтах старого Багдада ни одной архитектурной жемчужины, ни одной достойной упоминания постройки. Что же говорить о современном городе, по которому прошелся