Убийство Кирова. Смертельная тайна сталинской эпохи - Гровер Ферр

без доказательства их ложности. Как любой исследователь Лено обязан доказать, что эти утверждения ложны. Поскольку Лено никогда не объясняет применение кавычек, кажется, что он пытается сообщить своим читателям, что он доказал или опроверг какие-то данные, чего он никогда не делал. Мы приведем здесь некоторые примеры.

Если мы правильно понимаем, эта практика «аргумента с помощью кавычек» своего рода «россказни». Пользуясь кавычками, Лено неявно (и, несомненно, ненамеренно) признается своим внимательным читателям, что он не может доказать то, что, как он заявляет, доказал, но не хочет признать этого. Такой аргумент в этом случае является еще одним примером текстуальной или риторической стратегий, которые, как чувствует Лено, он должен применить, чтобы убедить читателей, что он доказал свое предположение, скрывая то, что на самом деле у него очень мало доказательств в подтверждение своей гипотезы. Ибо исследователь, у которого были бы доказательства, четко бы изложил их, а Лено не делает этого.

Лено пишет:

Со временем Николаев «сознался», что он привлек Шатского для наблюдения за квартирой Кирова и постоянно свидетельствовал, что Котолынов руководил заговором об убийстве Кирова (Л 288).

Все исследователи должны быть готовы к тому, что найдут данные, которые не подтверждают их гипотезы, и разобрать такие данные честно и объективно. Поскольку Лено не разъясняет здесь применение им кавычек, мы можем сделать вывод, что он сомневается в том, что это признание искреннее, потому что оно противоречит его гипотезе, что не существовало никакого заговора и Николаев действовал в одиночку. Лено обязан дать читателям объяснение кавычек и сомнений или подозрений, которые они предполагают.

Через две страницы Лено снова делает это:

В деле Николаева Агранов продвинулся за счет «признания» Петра Николаева о его участии в заговоре с целью убийства Кирова… Существовала предполагаемая «контрреволюционная группа», состоявшая из бывших оппозиционеров из комсомольцев Выборгского района и других знакомых Николаева…

В деле «контрреволюционной группы», которая со временем станет так называемым «ленинградским центром», Соколов оказался до сих пор единственным действительно результативным арестом (кроме самого Николаева) … Он назвал большое число бывших оппозиционеров, которые предположительно составляли группу, все еще противостоявшую партии, и он поместил Николаева в эту группу. Это было продвижением вперед к «доказательству» такого заговора, который Агранов должен был создать для Сталина (Л 290–291).

На с. 304 слова «ленинградский центр» и «московский центр» встречаются шесть раз, а «центр» один раз отдельно. Лено ставит их каждый раз в кавычки. Логика Лено, видимо, такова: если правильным является тезис о том, что Николаев действовал в одиночку, то не могло быть никакой группы, и, следовательно, ленинградского и московского центров. Следовательно, любое признание, в котором они появлялись, должно быть ложным, а любое доказательство или свидетельство сфабриковано.

Я. С. Агранов

Таким образом, Лено готовит основания для своего уже заготовленного вывода. Так, например, Лено заявляет:

9 декабря Владимир Румянцев, арестованный 6 декабря, обеспечил следователей первым «свидетельством» того, что можно истолковать как заговорщическая деятельность Зиновьева и Каменева (Л 304).

Почему «свидетельство» в кавычках?

Тезис Лено должен заключаться в том, что все за исключением Николаева были ложно обвинены и осуждены. Но если это было так, то всякое свидетельство, которое противоречит его предвзятым идеям, должно было быть фальсификацией – поэтому не на самом деле свидетельство, а «свидетельство».

На с. 308 Лено использует кавычки четыре раза, дважды выделяя «ленинградский центр». Остальные две пары относятся к признаниям Звездова:

Кажется, именно Василий Звездов обеспечил Агранова победоносным «свидетельством» о существовании хорошо организованного «ленинградского центра», замышлявшего заговор против партийного руководства… Два дня спустя… он все-таки «подтвердил» существование подпольной зиновьевской организации, посвятившей себя борьбе с партийным руководством.

На самом деле этот отрывок все-таки сообщает читателю полезную информацию, хоть и косвенно – а именно, что нет свидетельств, которые убедили бы Лено, что такая подпольная зиновьевская организация действительно существовала! Ибо в деле о тайной, заговорщической группе вряд ли может быть какое-нибудь другое доказательство ее существования кроме доказательства – свидетельства – со стороны ее членов. Те, кто подобно Лено, заранее относятся скептически ко всем таким доказательствам, должны быть откровенны и тотчас же признать, что они решили игнорировать все доказательства, которые существуют или, по здравому размышлению, могли бы существовать.

На следующей странице Лено заключает в кавычки «ленинградский центр», «московский центр», «группы» и «центры». Затем он заявляет:

Звездов следовал их сценарию.

Какому «сценарию»? Я намеренно пользуюсь здесь кавычками, так как Лено не представляет совершенно никаких доказательств, что такой «сценарий» существовал. Он приписывает какой-то «сценарий» следователям, но не сообщает нам, как они смогли заставить подозреваемых сделать признания, следуя этому так называемому «сценарию». При отсутствии каких-либо доказательств «сценарий» остается измышлением ума Лено – отчего я и пользуюсь здесь кавычками.

Предвзятость Лено навязывает повсюду его собственные выводы. На с. 313 он пишет:

Почему признались Звездов и другие предполагаемые члены «ленинградского центра»?

Затем Лено рассматривает «жестокое физическое обращение», «другие формы пыток» и другие предполагаемые причины того, что арестованные могли дать фальшивые признания. Однако он не приводит никаких доказательств, что в этом деле или в каком-либо следствии по делу (убийства) Кирова применялись какие-либо средства принуждения для получения фальшивых признаний.

Возможность того, что Звездова и/или других обвиняемых принуждали давать фальшивые признания, – это гипотеза. Как все гипотезы она должна исчезнуть, если недостаточно доказательств в ее поддержку. Гипотеза, которая не подтверждается никакими доказательствами, не нуждается в опровержении; она «разваливается под собственным весом». В случае с данной гипотезой Лено – по которой те, кто подобно Звездову признались, что был заговор и что в нем был замешан Николаев и т. п., потому что их убедили или принудили следовать некоему «сценарию», составленному следователями, Лено не приводит никаких доказательств вообще. Это вынуждает любого честного исследователя отказаться от нее в пользу гипотез, которые лучше объясняют существующие доказательства.

Лено никогда не рассматривает возможность того, что признания могли быть подлинными, несмотря на то, что они взаимно подтверждают друг друга, и что он не может найти абсолютно никаких доказательств, что они фальшивы. Любой компетентный и честный следователь рассматривает все возможные объяснения, которые удовлетворяют свидетельствам, включая те, которые противоречат его предварительной гипотезе. Лено так не поступает.

На с. 324 Лено пишет:

Кроме того, 13-го Генрих Люшков получил гибельное «признание» от Румянцева, который подробно описал предполагаемые связи между московским и ленинградским «центрами».

Далее на той же странице Лено ставит в кавычки «контрреволюционную группу», отмечая, что «Котолынов, очевидно, не опроверг такой ярлык». Единственный человек, «опровергающий такой ярлык», – это Лено, и он не указывает причин,