Немцы после войны. Как Западной Германии удалось преодолеть нацизм - Николай Анатольевич Власов

в американской армии, — позднее вспоминал: «Круг лиц, из которых можно было выбирать, оказался исключительно узким, и нам приходилось подолгу их искать. Офицеры по делам прессы постоянно разъезжали на джипах по всей Баварии, чтобы напасть на след подходящих людей»[46].

В других оккупационных зонах происходили похожие процессы — с той разницей, что британцы отдавали предпочтение партийной прессе. Любопытная и во многом симптоматичная история связана с рождением знаменитого журнала «Шпигель» (Der Spiegel). Осенью 1946 г. британские офицеры по делам прессы нашли в Ганновере 23-летнего журналиста Рудольфа Аугштайна и предложили ему создать общественно-политический еженедельник по образцу знаменитого журнала «Тайм» (Time). 16 ноября первый номер издания «Эта неделя» (Diese Woche) появился на свет; значительную часть выпуска занимала резкая критика британской оккупационной администрации, не справляющейся со снабжением подконтрольного населения. Аугштайна, естественно, вызвали на ковер и заявили, что отныне его журнал будет выпускаться только после предварительной цензуры. Молодой журналист изумленно заявил: он думал, что господам из Лондона нужна действительно свободная пресса, как они заявляют на каждом углу. Крыть англичанам было нечем, в итоге стороны пошли на компромисс: Аугштайн сохранял лицензию, но был обязан переименовать издание. Так появился «Шпигель». Время показало, что британцы сделали правильный выбор: ни одно средство массовой информации не способствовало демократизации Западной Германии больше, чем журнал Аугштайна. Сам издатель объяснял этот успех так: «У нас железный принцип — не склоняться ни перед каким авторитетом, даже дружественным»[47].

Наиболее жесткую политику в отношении прессы проводили во французской зоне: здесь довольно долго существовала полноценная цензура, материалы до публикации просматривались представителями оккупационных властей. Всего в западных оккупационных зонах к моменту основания ФРГ выпускалось около полутора сотен ежедневных газет — примерно по 60 в американской и британской зонах и вдвое меньше во французской. В 1949 г. лицензирование было отменено. «Старым» издателям в начале 1950-х удалось вернуться в бизнес и даже в некоторой степени восстановить утраченные позиции, однако «новички» к тому времени уже закрепились на рынке.

Союзническое радиовещание начало работать с мая 1945 г. В 1948 г. начался процесс передачи прессы и радио в сферу ответственности немецких властей, что потребовало непростых переговоров с правительствами земель. В конечном счете были согласованы условия, которые устроили обе стороны. К примеру, американцам удалось настоять на том, что ключевая радиовещательная корпорация будет создана по принципу децентрализации и не окажется под прямым государственным контролем — что соблюдается по сей день. В целом политику оккупационных держав в сфере создания новой независимой прессы можно оценить как успешную: по данным опросов, большинство западных немцев доверяли новым средствам массовой информации.

Еще одним важным инструментом стал культурный обмен — в особенности после того, как в июле 1947 г. на смену директиве JCS 1067 пришла JCS 1779, провозгласившая серьезное изменение оккупационной политики. На смену понятию «перевоспитание» (re-education) пришло понятие «переориентация» (re-orientation). Помимо экономических вопросов, о которых еще пойдет речь ниже, директива подробно рассматривала тему культурной политики. Особый акцент был сделан на развитии международных культурных связей — немцев следовало как можно скорее вывести из культурной изоляции, устроенной нацистскими вожаками. Для этого нужно было формировать образ немецкой культуры как части общеевропейского культурного пространства. Согласно директиве, ни в коем случае не следовало силой навязывать немцам чуждые им вещи; предлагалось поощрять развитие имевшихся у них здоровых культурных традиций, подавленных Третьим рейхом. К этому моменту победители уже избавились от представлений о том, что Гитлера привели к власти лично Гёте, Шиллер и братья Гримм.

А работа в заявленном направлении уже кипела. В германских городах создавались «Американские дома» (в начале 1950-х гг. их насчитывалось 22) — культурные центры с библиотеками и кинозалами. Здесь проходили выставки, лекции, работали дискуссионные кружки. Организации дискуссий оккупационные власти придавали большое значение: в немецких городах регулярно проводились так называемые встречи в ратушах, где с участием горожан обсуждались острые общественные проблемы. Это позволяло научиться слышать друг друга и стремиться к компромиссам. Проводились и всевозможные другие мероприятия, призванные привить наиболее активной части немецкого общества демократическую культуру.

Вполне очевидно, что такие меры не могли — да и не ставили целью — охватить большое число людей. К примеру, в «Американские дома» ходило не более 10 процентов жителей крупных городов. Посетивший послевоенную Германию журналист Милтон Майер и вовсе считал, что подобного рода заведения привлекают только тех, кто и так симпатизирует американцам. Однако здесь важно отметить, что посетители не были среднестатистическими западными немцами: как правило, речь шла о молодых представителях среднего класса, хорошо образованных профессионалах, тех, кого сегодня принято называть лидерами мнений.

В британской оккупационной зоне существовали аналогичные учреждения — культурные центры «Мост». В 1947 г. их число уже приблизилось к полусотне, количество посетителей достигало 1000 человек в день. Само собой, что далеко не все шли туда с культурными запросами — многим было важно просто согреться и выпить чашку кофе. Но это в конечном счете тоже работало.

Пока что мы говорили о программах, инициированных сверху. Однако огромную роль в изменении настроений немецкого общества сыграл фактор, которому оккупационное начальство поначалу не только не придавало большого значения, но даже пыталось исключить. Речь идет о личных контактах между солдатами и офицерами оккупационных войск с одной стороны и местным населением с другой — контактах, которые современный немецкий историк Конрад Ярауш назвал «ключом к объяснению, почему многие послевоенные немцы сделали выбор в пользу Запада»[48].

Как уже говорилось, весной 1945 г. солдаты всех трех западных армий получили от командования строгий запрет на любые неформальные отношения с вражеским населением. Этот запрет был продиктован в первую очередь недоверием к немцам; предполагалось, что они могут использовать «братания» для того, чтобы усыпить бдительность доверчивых солдат и собирать разведывательную информацию, заниматься саботажем, а то и пытаться заразить победителей идеями нацизма.

Американские солдаты еще в сентябре 1944 г. получили приказ, предписывавший им воздерживаться даже от рукопожатий с немцами и совместного посещения богослужений. Военнослужащим рекомендовали особо опасаться германской молодежи в возрасте от 14 до 28 лет, якобы фанатичной и пропитанной нацистским духом. В общение разрешалось вступать только в том случае, если это было необходимо для демонстрации преимуществ демократии. Аналогичные инструкции получили британские военнослужащие. Памятка, подготовленная для французских солдат, настолько красноречива, что имеет смысл привести большой отрывок:

Французский солдат! Опасайся немца, называющего себя твоим другом, немца, улыбающегося тебе. Они могут готовить твою гибель. В любом случае они думают об отмщении. Всегда помни, что ты на вражеской территории! Ты выиграл войну, теперь ты должен выиграть мир. От твоего