Уйское пограничье. Книга 1. И. И. Неплюев - Александр Смольников

class="p1">– Что, крестник, первую крестильную рубашку тебе шила и подарила (она у казаков надевалась один раз, всю жизнь сохранялась нестираной), а теперь к ней поместим и пряди волос твоих!

Потом взяла ножницы и срезала первые, выросшие на голове мальчонки прядки волос, передала их матери.

– Ну вот, Трифон Афанасьевич, теперь твои локоны будут на протяжении всей твоей жизни храниться за Именной Иконой! – проговорила бабушка, Мария Голубева, мать тяти, поправив чёрный платок на голове, блеснув двумя золотыми кольцами на пальце левой руки. Осталась она вдовой, когда её Фёдор, отец Афанасия, погиб в боях с басурманами. Папаху и кольцо привезли ей в память о муже.

По меркам казачьей жизни, это была не простая женщина-хозяйка, у неё были ключи от второго дома, гостевого, с красивой посудой, коврами, припрятанным в нём фамильным золотом и серебром, а также распоряжалась она ключами от погребов, амбаров и т. д. Владела семейной казной, а значит была полновластной хозяйкой в доме. Именно её звали в казацких семьях – Сама! Это повыше, чем генерал, чин в семье у неё, пожалуй, был повыше и царского!

Евдокия взяла сына и вынесла к мужикам, передав Трифона Афанасию.

Тут же рядом находился крёстный Трифона – Фрол Григорьевич; брат Афанасия – Захар Фёдорович, он же дядя Трифона; и дядька, брат матери, – Игнат Петрович, державший начищенного до блеска коня за уздечку.

– Что, казаки, готовы?! – Афанасий оглядел родню. – Игнат Андреевич, ты вперёд давай с конём, к церкви выдвигайся!

Ну что, тронули!

На плацу, на площади, протянувшейся в целый квартал от большой улицы, и за станицей размещённые на постой в Степной две драгунские роты и половина роты пехоты занимались строевыми упражнениями, стараясь как можно лучше подготовиться к сегодняшним строевым и конноспортивным соревнованиям по владению оружием, джигитовке и скачкам. То и дело слышались команды: «Ряз, ряз, ряз-два-три-и-и!».

Детвора и зеваки толпились возле джигитовки, где то и дело раздавалась стрельба проносившихся на конях казаков. Всадники с саблями на перевес рубили чучела, отрабатывали поднимание предметов с земли, подъём на коня пешего товарища, увоз раненого одним или двумя всадниками. Большой интерес вызывала тренировка соскакивания и вскакивания на коня на карьере.

По окончании занятий все выстроились и по команде пошли в казармы. Драгунские роты молодцевато запели песни.

Над станицей красивый голос запевалы выводил одну из них:

Вправо повзводно, глядеть молодцами,

А ну не горячите лошадей.

Командир скомандовал, дёрнул усами,

Ну-ка, ребята, живей!

Возле недавно построенной церкви св. Михаила Архангела возникла суета. Афанасий с роднёй подходил к ней, чтобы провести обряд первой посадки на коня будущего казака, своего сына. С момента рождения Трифона до трех месяцев вообще никому не показывали, боялись сглаза и даже крестить в церковь носили с закрытыми кружевами лицом. Теперь же их встречал священник Матвей Никифоров, перекрестивший процессию и её виновника. Рядом с ним стоял старший в роду Голубевых, прадед малыша – Пётр Поликарпович.

– Так, казаки, держим коня! – скомандовал Афанасий.

Фрол расстелил шёлковый платок на спине лошади, положив на войлочный потник. Дед Пётр Поликарпович, немного пришамкивая, начал читать молитву. Фрол принял у отца малыша и усадил, придерживая, на коня.

– Ну что, сынок, держись! – в волнении произнёс Афанасий.

Присутствующие при обряде смотрели на Трифона, пытаясь определить, как он будет себя вести, по малейшим приметам стараясь угадать судьбу будущего казака-воина: схватится за гриву коня – будет жить, а если заплачет, повалится с коня – быть убитому.

Трифон, пытаясь удержаться, схватился обеими ручками за гриву, пригнувшись всем телом к шее лошади. Радостная улыбка пробежала по губам Афанасия, и он подал команду:

– Коня вокруг церкви! Пошла-а!! Фрол Григорьевич, не забудь платок шёлковый забрать. В нём ещё локоны сынка хранить!

Пройдя круг, Афанасий взял Трифона на руки и поцеловал в лоб. Крёстный надел на них обоих портупею. Постарался это выполнить так, чтобы издали казалось, что идёт казак при шашке. Отец Матвей освятил отца и ребёнка святой водицей.

Казаки на строевых занятиях.

У ворот родного дома казаков встречали женщины. Евдокия уже не находила себе места.

– Как, Афанасий Фёдорович? Как Трифонушка наш?!

– Казак, настоящий казак будет! – почти прокричал счастливый отец.

– Ой, радость-то какая! Казаком будет сыночек, казаком!!

Фрол важно подкрутил усы:

– Казака принямайтя! Да за ним доглядайтя! Чтоб был не квелый, до всякой работы скорый, чтоб Богу молился да сабле учился! Чтоб малых не забижал, старших уважал и родителей почитал…

Софья торжественно сняла с Афанасия и сына шашку:

– Возьми, крёстный, шашку, – обратилась к Фролу. – Нашему казаку расти еще нужно. Сохраняй её до срока!

Крёстный принимал оружие от крёстной, хранил его и вручал крестнику в семнадцать лет, после того как того приписывали к полку. (Казаков станицы Степной приписывали к 6-му Казачьему Полку О.К.В., где они и несли срочную службу). Он же, крёстный обучал крестника всем церковным обычаям, но в большей степени всем видам воинского искусства. Считалось, что отец может быть или излишне строг или излишне мягок – поскольку это его плоть и кровь, а крёстный – духовный отец будет и строг, и справедлив.

Солнце стояло в зените и с радостью смотрело на счастливую жизнь Крепости, в которой стало сегодня на одного казака больше!

А в это время уже во всю шло празднество в честь Святого Георгия Победоносца – Небесного Покровителя Оренбургского Казачьего Войска!

Ещё накануне стали прибывать из соседних станиц и посёлков казаки, киргизы, башкиры. Кто приезжал одиночкой, другие толпами. Степь вокруг Степной зашевелилась, зашумела и ожила. Выросли палатки, юрты. Крепость наполнилась казаками и башкирами, которые приезжали на хлеб-соль знакомых своих станичников. Дворы и переулки с неимоверной быстротой оказались заставленными телегами. В день состязаний с утра тысячи разноплемённых гостей и коренных обитателей станицы за Крепостью заполонили степь, рассаживаясь на многочисленных лавках в ожидании угощения.

В одиннадцать часов на столы стали выставляться деревянные чашки с варёным крошеным мясом, политые сверху наваром и салмою, лепёшечками из пшеничной муки. Высшее общество угощаемо было в это время в разукрашенных палатках. Вскорости, наевшись, народ обратил свой взор на начинающиеся зрелища.

Скачки в Уральске и Оренбурге // Газета "Северная пчела". 1835 г., 19 января (№ 15). № 262; 263.

Пропела кавалерийская сигнальная труба, и на площадь выехала первая группа конных казаков. Без шашек, с чубами, залихватски выглядывающими из-под фуражек, мелькая синими лампасами, на собственных лошадях киргизской породы,