Лев Толстой - Павел Валерьевич Басинский

Из этой «семейной программы» можно понять, что 24-летний Толстой представлял себе свою семейную жизнь как точную копию той, что была в Ясной Поляне при жизни его отца и матери. Ёргольской он отводит роль, прежде исполнявшуюся бабушкой Пелагеей Николаевной. Себе – роль отца, Николая Ильича. Жене – роль матери, Марии Николаевны. А дети? «…наши дети – наши роли», – пишет он Ёргольской. То есть его дети – это его братья, сестра и он сам в детстве, но… при живых родителях. Таким образом, «семейная программа» Толстого предполагала не только копирование прошлого, но и его, если можно так выразиться, исправление. Всё то же, но без постигшего семью несчастья, которое оставило детей Толстых сиротами. Толстой как бы хочет исправить ошибку Бога.

Отсюда становится понятным, почему при разделе наследства он мечтал получить Ясную Поляну, самое недоходное из имений. Он поставил себе целью восстановить семейный рай. И конечно, это могло случиться только в родовом гнезде, в Ясной!

Но жизнь вносила коррективы в осуществление «генерального» плана молодого Толстого. Кавказ, Крымская война, литературные занятия, две поездки за границу… Однако он не отказывался от плана, а лишь откладывал его реализацию. И тому были не только внешние, но и внутренние причины.

Во-первых, он считал себя некрасивым: большие оттопыренные уши, утиный нос, близко и глубоко посаженные глаза, слишком высокий рост… Он робел в присутствии женщин, даже не обязательно светских. В «Казаках» князь Оленин робеет наедине с казачкой Марьяной, хотя цель их свидания понятна обоим и вполне вписывается в этику казачьей станицы. Но Оленин чувствует, что не нравится женщинам. И проницательный дед Ерошка не случайно говорит ему на прощание: «Нелюбимый ты какой-то!» По кавказскому дневнику Толстого мы знаем, что у Марьяны был реальный прототип, ее звали Соломонида, и у Толстого были с ней те же проблемы, что у Оленина с Марьяной. Так он и убедил себя, что он какой-то нелюбимый.

И то, что в Казани, по пути на Кавказ, он не признался в любви Зинаиде Молоствовой, тоже не случайно. Она вспоминала о их свидании в Архиерейском саду: «С ним было интересно, но трудно».

С ним было трудно не только молодым девицам. Когда Толстой был в Швейцарии, он едва не влюбился в двоюродную тетушку Alexandrine – Александру Андреевну Толстую. Между ними возникла глубокая духовная близость. При этом они постоянно спорили о вере, о Церкви. Затем это вылилось в многолетнюю переписку, которую Толстой однажды назвал своей «духовной биографией». Увы, Alexandrine была старше его на целых 11 лет. Да и ее жизнь при дворе, где она была фрейлиной и воспитывала великих княжон, была не по душе Толстому. После успеха «Севастопольских рассказов», первый из которых царь распорядился перевести на французский язык и издать во Франции, у молодого писателя появились возможности быть обласканным царской фамилией. Вместо этого Толстой сторонился двора и называл его Трубой. Понятно, что и Alexandrine с ним было трудно.

В 1856 году у него возникла мысль жениться на Валерии Арсеньевой. Имение Арсеньевых Судаково находилось в десяти верстах от Ясной Поляны, и Толстые поддерживали с ним добрососедские отношения. После смерти Владимира Михайловича Арсеньева и его жены Евгении Львовны четверо их детей остались сиротами, и Лев Толстой взял опекунство над ними. Валерии Арсеньевой было 20 лет, когда в дневнике Толстого стали появляться первые нежные записи о ней. Друг детства, тульский помещик Дмитрий Алексеевич Дьяков, убеждал его жениться на Валерии и готов был выступить «свахой».

Вместо этого Толстой затеял с девушкой какую-то странную и, как потом оказалось, жестокую игру. Он придумал «семейный роман», где действовали два героя, Храповицкий и Дембицкая. Они «любят друг друга» и собираются пожениться, но являются людьми «с противуположными наклонностями». В переписке с Валерией, которая длилась целый год, он играл с ней в этот воображаемый «роман», где описывал будущий образ жизни Храповицкого и Дембицкой во всех подробностях, вплоть до расположения комнат в их доме. Одновременно он «воспитывал» девушку, отмечая все ее слабости, все недостатки, даже в интимных элементах одежды. Что должна была при этом думать Валерия? Кажется, ясно! Дело идет к браку! Просто жених старше ее на восемь лет и хочет подготовить ее к семейной жизни.

В начале 1857 года, перед первым отъездом за границу, Толстой написал Арсеньевой письмо:

«Что я виноват перед собою и перед Вами ужасно виноват – это несомненно. Но что же делать?.. Прощайте, милая Валерия Владимировна. Христос с Вами; перед Вами так же, как и передо мной, своя большая, прекрасная дорога, и дай Бог Вам по ней прийти к счастию, которого Вы 1000 раз заслуживаете…

Ваш гр. Л. Толстой».

Трудно сказать, чего больше было в этом «романе» – жестокости или нелепости. Но очевидно, что в какой-то момент Толстой понял, что Арсеньева не может быть его женой. Ей будет трудно с ним. И он ставит точку в отношениях с Валерией.

Судьба ее не была несчастной. Она дважды выходила замуж, сперва за орловского чиновника, затем за петербургского. Скончалась в 73 года в Базеле, где и была похоронена…

«Тютчева, Свербеева, Щербатова, Чичерина, Олсуфьева, – я во всех был влюблен, – пишет Толстой в дневнике через год после бегства от Арсеньевой. И еще в круг его любовных интересов входят сестры Львовы, Менгден, Трубецкая, Дондукова-Корсакова… Со стороны может показаться, что Толстой стал светским ловеласом. Но это не так. Он поставил себе твердой целью жениться, продолжить дело отца и деда, продлить толстовский род. Именно поэтому он крайне разборчив в выборе невесты. А жених он, при всей своей некрасивой внешности, конечно, был завидный! Граф, потомок многих древних родов – Толстых, Волконских, Горчаковых, Трубецких… всех и не перечислишь. Боевой офицер, герой Севастополя. Небедный помещик. И, наконец, знаменитый писатель.

Поэтому он медлит. Ближе всего он был к женитьбе на Екатерине Тютчевой, дочери поэта Федора Ивановича Тютчева. Толстой боготворил его. Вместе с Пушкиным это был его любимый поэт. Возможно, поэтому и к дочери его он присматривался.

Она часто упоминается в его дневнике 1857–1858 годов: «…очень мила»; «…захватывает меня серьезно и всего»; «…занимает меня неотступно»; «…шел с готовой любовью к Тютчевой» и т. п. И в то же время: «Тютчева, вздор!»; «…это не любовь, не имеет ее прелести»; «…ни то, ни сё»; «Вообще она плоха». Его раздражает ее набожность: «К. Т. любит людей только потому, что ей Бог приказал».

Тем не менее в сентябре 1858 года он идет к Тютчевой с намерением сделать предложение. Но почему-то именно в этот день девушка приняла его холодно. И Толстой отказался от этой идеи.

Екатерина Тютчева (Кити, как называли ее близкие) была миловидная и образованная