Лев Толстой - Павел Валерьевич Басинский

Евгения, – похоть. «Он не был развратником, но и не был, как он сам себе говорил, монахом. А предавался этому только настолько, насколько это было необходимо для физического здоровья и умственной свободы, как он говорил…»

И тогда в жизни Евгения появляется Степанида. В конце повести Евгений говорит о ней: «Ведь она черт. Прямо черт. Ведь она против воли моей завладела мною». В другом варианте это звучит так: «Господи! Да нет никакого Бога. Есть дьявол. И это она. Он овладел мной. А я не хочу, не хочу. Дьявол, да, дьявол».

В первом варианте финала повести Евгений застрелился. Во втором – убил Степаниду. В обоих вариантах Евгения признали умалишенным. Последние фразы обоих вариантов почти идентичны. «И действительно, если Евгений Иртенев был душевнобольной, то все люди такие же душевнобольные, самые же душевнобольные – это несомненно те, которые в других людях видят признаки сумасшествия, которых в себе не видят».

После связи с Аксиньей Толстой вдруг понимает, что его ситуация универсальна. Это ловушка для всех мужчин. Возможно, испугавшись этой мысли, он в дневнике 1859 года ставит себе твердую цель: «Надо жениться в нынешнем году – или никогда».

Однако ему потребовалось еще почти три года поисков, чтобы найти себе ту девушку, которая могла бы стать его женой.

Берсы

В конце концов в поисках невесты взгляд Толстого остановился на семье Берс.

С 1856 года он часто бывает в Покровском под Москвой, где Берсы снимают дачу. Он приезжает туда в мае вместе с Константином Иславиным, братом его будущей тещи Любови Александровны Берс. Для Толстого Любовь Александровна была просто Любочкой, подругой детства, в которую он был по-детски влюблен и, по слухам, как-то в порыве «ревности» столкнул с балкона яснополянского дома, потому что говорила она не с ним, а с другими мальчиками.

У Любочки была сложная судьба. Ее отец, помещик Александр Михайлович Исленьев, сосед по имению Николая Ильича Толстого, был настоящий русский барин. Считается, что он даже в большей степени послужил прототипом отца Николеньки в «Детстве», чем Николай Ильич.

Имение Исленьевых Красное находилось в 35 верстах от Ясной Поляны. Соседи вместе охотились и порой гостили друг у друга семьями, целыми неделями, со своими поварами, лакеями и горничными. Ночевали в комнатах и коридорах, спали на полу на войлоках и рогожах. Так что Исленьевых Толстой знал с детства.

Любовь Александровна была незаконной дочерью Александра Михайловича от его брака с княгиней Софьей Петровной Козловской, которая бежала от мужа и тайно обвенчалась с Исленьевым в селе Красном. История наделала много шума, потому что Козловская в девушках была фрейлиной при дворе. По жалобе Козловского ее второй брак был признан незаконным. Дети Исленьева от незаконной жены должны были «исправить» фамилию на Иславиных.

Муж Любови Александровны, Андрей Евстафьевич Берс, немец по происхождению, работал кремлевским врачом, а также сверхштатным врачом московских театров. И хотя он имел звание гоф-медика, но никаким придворным врачом не был. До революции Кремль являлся жилым районом Москвы, и обитали здесь не самые богатые люди – купцы, мещане, мастеровые. Говоря современным языком, будущий тесть Толстого был районным врачом. Семья жила довольно бедно, ютилась в тесных комнатах.

Андрей Евстафьевич Берс был человек честный, прямодушный и вспыльчивый. По-видимому, у него был трудный характер, что не мешало ему любить своих детей и жену, но в то же время иметь репутацию ловеласа. В его жизни была загадочная история. По окончании университета в 1827 году он в качестве домашнего врача поехал в Париж вместе с родителями будущего писателя Тургенева. После этой поездки у Варвары Петровны Тургеневой родилась от него дочь, единоутробная сестра Ивана Сергеевича Тургенева. Затем она оставила после себя интересные воспоминания. Ходили слухи, что незаконным сыном Берса был и анархист князь Петр Кропоткин, чья мать тоже была его пациенткой.

Так или иначе, но семья Берс жила дружно. Любовь Александровна была прекрасной хозяйкой (отменной хозяйкой стала и Софья Андреевна). Берсы общались с князем Сергеем Михайловичем Голицыным, профессором Московского университета Николаем Богдановичем Анке, А. А. Фетом, И. С. Тургеневым. Вернувшись из Севастополя, к Берсам стал вхож и Толстой.

Во время первого посещения дома Берсов в центре его внимания сразу оказались три дочери – Лиза, Соня и Таня. Лизе было 13 лет, Соне – 11, Тане – 9. Все трое «важно» прислуживали гостям за столом. Можно только догадываться, что они чувствовали при этом. Ведь Толстой в их глазах был уже известным писателем и героем Севастополя!

Толстой пишет в дневнике: «Дети нам прислуживали, что за милые, веселые девочки».

После возвращения из второй заграничной поездки, во время которой он потерял любимого брата Николая, Толстой чувствовал себя одиноким. Похоронив брата в Гиере, он писал Фету: «Для чего хлопотать, стараться, коли от того, что было Н. Н. Толстого… ничего не осталось».

Он решает отказаться от литературного творчества. Зачем оно? Ведь «завтра начнутся муки смерти со всей мерзостью подлости, лжи, самообманыванья, и кончатся ничтожеством, нулем для себя».

В семье Берс он находит душевное успокоение. Здесь ему приятно находиться. Приятно получать такие, к примеру, приглашения:

«20 августа 1862 года. Покровское.

Во главе всех пишущих приношу Вам, любезный Граф Лев Николаевич, мое задушевное поздравление со днем Вашего рождения и прошу Вас приехать к нам сегодня обедать и ночевать. В среду утром я обязуюсь доставить Вас в Москву, если Вам угодно будет со мной ехать. Надеюсь, что добрый Лев Николаевич не откажется всех нас утешить – подавно в такой день, который многих утешил появлением и теперешним Вашим пребыванием на белом свете. – И так надеюсь, что до свидания.

Ваш искренно любящий Берс».

На обороте листа – другим почерком:

«В старину Лёвочка и Любочка танцовали в этот день, теперь же, на старости лет, не худо нам вместе попокойнее отобедать, в Покровском, в кругу моей семьи вспомнить молодость и детство.

Л. Берс».

В начале 1860-х годов старшая из сестер, Лиза, достигла совершеннолетия. Порядок требовал, чтобы первой замуж вышла старшая сестра. Лиза была девушка милая, серьезная. Ее постоянно видели с книгой в руках.

– Лиза, иди играть с нами, – звали ее младшие сестры.

– Погоди, мне хочется дочитать до конца.

Казалось, именно Лизина серьезность должна была привлечь Толстого. И он поначалу ее оценил и привлек Лизу к сотрудничеству в своем педагогическом журнале «Ясная Поляна». И в это же время он заявил сестре, которая была очень дружна с Любой Берс:

– Машенька, семья Берс мне симпатична, если бы я когда-нибудь женился, то только в их семье.

Эти слова подслушала гувернантка детей Марии Николаевны и передала своей сестре, гувернантке детей Берсов. И их родители решили, что речь, конечно,