Империя боли. Тайная история династии Саклер, успех которой обернулся трагедией для миллионов - Патрик Рэдден Киф

систему тестирования и сертификации спасительного пенициллина, который направлялся в воевавшие за границей войска США. За эти заслуги федеральное правительство наградило его золотой медалью «За выдающуюся службу».

Людей, собравшихся в зале отеля, объединяло ощущение, что они участвуют в важной миссии, неотделимой от американских национальных интересов. Перед конференцией Уэлч получил телеграмму[499] из Белого дома, в которой президент Эйзенхауэр приветствовал участников форума, отмечая, что нарождающаяся индустрия антибиотиков, «созданная благодаря совместным усилиям ученых и представителей бизнеса, помогла спасти жизни тысяч граждан».

Продолжая свое энергичное приветствие, Уэлч сослался на «всемирный интерес» к исследованиям, которые все они вели, и «колоссальную долларовую экспансию этой молодой индустрии». Вместе они ведут эпическую битву против микробов, заявил он. Они добились огромных успехов, но война еще не выиграна, поскольку широкое применение антибиотиков привело к появлению новых, закаленных в боях бактерий, резистентных к этим лекарственным средствам.

Пока Уэлч произносил свою речь, на него со сдержанным волнением смотрел стройный мужчина с оливковой кожей и тоненькими, словно карандашом прорисованными усиками. Его звали Феликс Марти-Ибаньес, и этот человек с очаровательными, пусть и несколько приторными манерами, был врачом и партнером Уэлча по организации этого мероприятия. Марти-Ибаньес имел образование психиатра[500], практиковал в Барселоне и был ранен во время гражданской войны в Испании, после чего иммигрировал в Соединенные Штаты. В Нью-Йорке он занимал посты в ряде фармацевтических компаний, в том числе в Roche, и вел исследования в психиатрической больнице Кридмур, где тесно сотрудничал с Саклерами[501]. В письме, написанном в 1956 году, Артур Саклер называл Марти-Ибаньеса своим «дражайшим другом», отмечая: «Нет ни одного человека в медицине[502], более того, ни одного человека среди моих знакомых, к которому я питал бы более теплые чувства, чем к Феликсу».

Как и Артур, Марти-Ибаньес создавал себе образ человека эпохи Возрождения[503]. Он рассуждал на самые разные темы со сладкозвучным испанским акцентом и любил упоминать, что его отец, который был в Испании университетским профессором, является автором «примерно пятисот книг». Помимо медицинских статей в сотрудничестве с Саклерами Марти-Ибаньес писал романы и рассказы, труды по истории медицины и колонки в популярных журналах[504].

Последнее время Марти-Ибаньес стал работать у Артура[505] в рекламном агентстве «Уильям Дуглас Макадамс». При этом основная его деятельность сосредоточивалась на издательской компании, которую он учредил[506] парой лет раньше и назвал «MD Пабликейшенс». MD выпускала глянцевый журнал о медицине[507], изобиловавший шикарной рекламой фармацевтических компаний. Еще она издавала два специализированных журнала, «Антибиотики и химиотерапия» (Antibiotics and Chemotherapy) и «Лечение антибиотиками и клиническая терапия» (Antibiotic Medicine and Clinical Therapy), которые Генри Уэлч редактировал вместе с Марти-Ибаньесом. Эти журналы и были спонсорами конференции. Именно Марти-Ибаньес предложил Уэлчу работать вместе. Эти двое мужчин отличались друг от друга: в то время как Марти-Ибаньес был колоритным культурным европейцем, имевшим привычку разговаривать цветистыми смешанными метафорами, Уэлч был этаким простецким, режущим правду-матку типичным американцем середины XX века. Но они крепко сдружились, причем Марти-Ибаньес заботился о бизнесе в Нью-Йорке, в то время как Уэлч продолжал рулить своим отделом в FDA в Вашингтоне. Марти-Ибаньес любил посылать Уэлчу письма с комическими карикатурами на полях[508]; например, на одном из этих рисунков крохотный мультяшный человечек тянется за большой бутылкой транквилизатора Милтаун.

Если сам тот факт, что регулятор FDA играет роль издателя частного журнала, пишущего о той самой индустрии, которую ему полагается регулировать, мог кому-то показаться несколько странным, то ни Уэлча, ни Марти-Ибаньеса он не смущал. А если у кого-то в FDA и возникали вопросы, их старались не задавать вслух. «Уэлч имел по всем вопросам твердое мнение[509] и не любил возражений», – вспоминала одна из его прежних знакомых, Барбара Мултон. Уэлч создал отдел антибиотиков в FDA и не гнушался использовать свой авторитет в бюрократии или применять доступные ему полномочия. Когда у него возникло желание построить плавательный бассейн в своем доме в пригороде Мэриленда, Уэлч приказал группе подчиненных из FDA на день покинуть агентство и выкопать его своими руками. (Они «чувствовали себя обязанными»[510] подчиниться, вспоминал другой его бывший коллега по FDA, «чтобы сохранить свои рабочие места».)

Одним из спонсоров конференции в «Уилларде» было FDA, но все затраты покрывали журналы[511], которые издавали Марти-Ибаньес и Уэлч. В письме к Уэлчу[512] Марти-Ибаньес превозносил «уникальную возможность» для них двоих повернуть симпозиум в том направлении, которое было бы «самым полезным для аудитории наших изданий». С самого начала их отношений Уэлч знал – как минимум подозревал, – что есть еще какой-то пассивный партнер, имеющий долю в их журналах: некий неназываемый покровитель, помогающий финансировать все это предприятие. Но когда он принимался допытываться у Марти-Ибаньеса, что это за таинственная личность, испанец отвечал уклончиво, говоря, что «частные и конфиденциальные аспекты[513] нашей работы» не следует «раскрывать никому». Даже Уэлчу.

– Мы вступили в третью эпоху[514] антибиотиков, – триумфально объявил Уэлч в «Уилларде».

Первая эпоха применяла антибиотики «узкого спектра», такие как пенициллин. Вторая эпоха настала с появлением терапии широкого спектра, представителем которой был пфайзеровский Террамицин, эффективный против ряда болезнетворных бактерий. А третья эпоха, объяснил Уэлч, будет характеризоваться «синергетическими» комбинациями разных видов терапии, которые смогут атаковать даже те болезни, что сопротивляются традиционным антибиотикам.

Кое-кто из зарубежных гостей в то утро выражал смутное беспокойство[515], видя, что царь американских антибиотиков ведет себя как рьяный зазывала от фармацевтики. Но такие скептики были в меньшинстве. «Самые смертоносные болезни побеждены антибиотиками», – заявляла в своем заголовке «Вашингтон пост»[516], описывая конференцию в самых восторженных тонах и превознося «победу» над стойкими инфекциями и силу «чудо-таблеток». Не прошло и часа после выступления Уэлча, как Pfizer выпустил пресс-релиз[517], провозглашающий «третью эпоху лечения антибиотиками» и представляя собственный новый препарат Сигмамицин (Sigmamycine)[518], который компания заявила как первую «синергетическую комбинацию», способную атаковать «микробы, научившиеся жить с другими антибиотиками». В релизе указывалось, что такой авторитет, как Генри Уэлч из FDA, назвал синергетические комбинации «многообещающей новой и мощной тенденцией».

Для Уэлча и Марти-Ибаньеса конференция стала оглушительным успехом. Но этот симпозиум и в особенности вступительная речь Уэлча о «третьей эпохе» в антибиотиках вскоре втянули обоих в скандал и федеральное расследование, которое покончило с карьерой одного из них и поймало в ловушку Артура Саклера и его братьев.

* * *

В 1960 году Артур Саклер купил новый дом[519] в Манхэттене. Это была импульсивная покупка. Он даже не посоветовался с Мариэттой.