Строгановы - Андрей Левонович Шляхов

Александровича, стали камергер Николай Новосильцев, вице-канцлер граф Виктор Кочубей и камер-юнкер князь Адам Чарторыйский. Название комитета было обусловлено тем, что официально его не учреждали и действовал он, по сути, тайно. Раз в несколько дней (четкого регламента не существовало) члены комитета обсуждали с императором предполагаемые реформы, наиболее значимой из которых стала амнистия двенадцати тысяч человек, пострадавших в правление Павла Первого.

Идея создания комитета принадлежала не столько Павлу Александровичу, сколько императору, который еще в бытность свою наследником престола писал своему воспитателю и другу швейцарцу Фредерику Сезару Лагарпу[49]: «Мне думалось, что если когда-либо придет и мой черед царствовать, то вместо добровольного изгнания себя, я сделаю несравненно лучше, посвятив себя задаче даровать стране свободу и тем не допустить ее сделаться в будущем игрушкою в руках каких-либо безумцев [явный намек на императора Павла Первого]… Это было бы лучшим образцом революции, так как она была бы произведена законною властию, которая перестала бы существовать, как только конституция была бы закончена и нация избрала бы своих представителей… Всего-навсего нас только четверо, а именно: Новосильцев, граф Строганов и мой князь Чарторижский. Вот в чем состоит моя идея. Сообщил я ее нескольким просвещенным особам, которые, со своей стороны, давно уже о подобном плане размышляли. Нас всего четверо: господин Новосильцев, граф Павел Строганов, князь Адам Чарторыйский, мой адъютант, юноша редкостных достоинств, и я сам. Мысль наша в том заключается, чтобы в течение нынешнего царствования приготовить переводы на русский язык как можно большего числа полезных книг, и те из них напечатать, какие будет дозволено. Прочие же сохраним на будущее, но уже сейчас начнем распространять знания и по мере сил просвещать умы. Когда же мой черед придет, тогда надобно будет – разумеется, постепенно – подготовить нацию к тому, чтобы избрала она своих представителей и приняла свободную конституцию, после чего я власть с себя сложу полностью и, если Провидению угодно будет нам способствовать, удалюсь в какой-нибудь тихий уголок, где заживу спокойно и счастливо, видя благоденствие моей отчизны и зрелищем сим наслаждаясь…»

В записке «О состоянии нашей конституции», составленной в мае 1802 года, Павел Александрович объясняет необходимость конституции, обрисовывает ее структуру и касается ряда других важных вопросов. По его представлениям, конституция должна была состоять из трех частей: установление прав, способ их использования и гарантии их незыблемости. «Она [конституция] есть выраженное в законе признание прав нации и установление способов их осуществления, – пишет граф Строганов. – Незыблемость прав нации должна быть гарантирована, чтобы никакая посторонняя власть не могла воспрепятствовать действию этих прав… если этой гарантии не существует, цель пользования правами… не будет достигнута, и тогда можно сказать, что нет никакой конституции».

Саму конституцию Павел Александрович рассматривал как «закон, определяющий порядок, который следует соблюдать при создании административных законов… который закрыл бы дверь всякому произволу и, следовательно, уменьшил бы зло, могущее произойти от различия способностей тех, кто стоит во главе государства». С принятием конституции торопиться не следовало, сначала граф Строганов предлагал создать четко работающий государственный бюрократический аппарат и провести административную реформу. Он особо подчеркивал, что его проект не означает ограничения самодержавной власти, а дает подданным императора гарантии реализации основных прав и свобод. Для эффективности исполнительной власти Павел Александрович рекомендовал упорядочить и централизовать ее, отдав под руководство какой-то структуры, а не одного человека. Не вдаваясь в излишние подобности, можно сказать, что все предложения графа Строганова были дельными.

К сожалению, «дней Александровых прекрасное начало» оказалось недолгим. Император Александр I, как писал великий князь Николай Михайлович, которого можно по праву назвать «главным историком из дома Романовых», «никогда не был реформатором, и в первые годы своего царствования он был консерватором более всех окружавших его сановников». Нерешительность императора не была секретом для Павла Александровича, который ее «понимал лучше всех и наиболее успешно боролся с нею». Из сохранившихся в строгановском архиве протоколов заседаний Негласного комитета становится ясно, что Павел Александрович был наиболее прогрессивным или самым радикальным членом этого органа. В частности, предвосхищая события отдаленного будущего, Павел Строганов выступал за отмену крепостного права и убеждал императора в том, что «дворян нечего бояться». По мнению Павла Александровича, опасность для государства заключалась не в освобождении крестьян, а в удержании их в крепостном состоянии… Но, как писал Павел Александрович Николаю Новосильцеву, «государь впадал в нерешительность и в результате получалось нечто «вялое и трусливое».

В конце 1803 года Негласный комитет прекратил свою работу, правда, все его члены сохранили расположение императора. Александру надоело играть в реформатора, тем более что четкого и продуманного далеко вперед плана реформ у него не было, а без этого не стоило и начинать. Император нашел себе новое амплуа – спасителя Европы от Наполеона Бонапарта. Дело закончилось сражением при Аустерлице[50], в котором французы разгромили более многочисленно союзное русско-австрийское войско. Продолжив войну с Наполеоном при поддержке Пруссии, Великобритании, Швеции и Саксонии, Александр снова потерпел поражение и в середине 1807 года был вынужден подписать с французским императором мирный договор, по которому бывшие враги стали союзниками (как показала жизнь – ненадолго). Граф Строганов был свидетелем аустерлицкого разгрома и, возможно, именно тогда, под впечатлением увиденного, вознамерился перейти на военную службу, но пока что ему пришлось отправиться в Лондон, где он с февраля по середину мая 1806 года был помощником российского посла графа Семена Воронцова. После ухода Воронцова в отставку Павел Александрович занял его место и продолжил начатую им подготовку русско-британского союза против Наполеона. Министром иностранных дел в то время был Адам Чарторыйский, но в июне 1806 года он подал в отставку, и Александр назначил вместо него барона Андрея Будберга, с которым у Павла Александровича отношения, что называется, не сложились. Кроме того, Павлу Александровичу не нравились перемены как во внешней, так и во внутренней политике императора Александра, либерализм которого таял буквально на глазах. Дошло до того, что Павел Александрович решил оставить не только службу, но и Россию. «Я решился не возвращаться в Россию, – писал он писал жене из Лондона. – Останусь здесь, уеду в Индию или Америку, но не возвращусь в Россию». Однако же пришлось вернуться по настоянию императора, желавшего назначить Павла Александровича на должность вице-министра иностранных дел. От назначения граф Строганов отказался – если уж ему не хотелось работать под началом барона Будберга в далеком Лондоне, то в Петербурге и подавно.

Надо сказать, что в личной жизни Павлу Александровичу повезло гораздо больше, чем его отцу, точнее, в отличие от отца