Избранные циклы фантастических романов. Компляция.Книги 1-22 - Кира Алиевна Измайлова

И будто в ответ на его слова молния ударила совсем рядом, и от ярчайшей белой вспышки перед глазами поплыли темные круги, а от пришедшего следом громового раската заложило уши.

– Вот так гроза… – растерянно проговорил Грегори. – Не упомню такой даже в самые страшные годы!

– Это какие же? – спросила я, чтобы не молчать.

– Не важно… Бывало в Норвуде всякое.

Он держал меня в объятиях, горячее дыхание щекотало мне щеку, и я уж умолчу об усах – те встали дыбом, как у кошки. Ох, надеюсь, Чернушка успела найти себе укрытие, а то я совсем о ней позабыла!

Очередной раскат грома заставил меня вцепиться в Грегори еще сильнее. Майгель рассказывал, в дальних странах, где много диких обезьян, он видел – они носят беспомощных еще обезьянышей на себе, а те только и могут, что висеть на материнской шерсти да есть. Должно быть, со стороны я сейчас напоминала именно такого обезьяньего детеныша…

– Ну что с тобой? – жалобно спросил Грегори, когда после очередной вспышки молнии я даже вскрикнула.

Я ничего не могла с собой поделать, это было сильнее меня! Я даже сказать толком не могла, чего именно боюсь: отец говорил, я перепугалась, будучи еще совсем ребенком, вот с тех пор и не переносила гроз. Хорошо еще, они нечасты в наших краях…

Это я и попробовала объяснить Грегори, и тот, казалось, понял.

– Жаль, ты раньше не сказала толком. Я бы успел добраться с тобою до дома, пока ливень не разошелся, – произнес он. – В доме ведь не так страшно?

Я кивнула.

– Ничего… Я переживу, не первый ведь раз. Только не отпускайте…

– Не отпущу, – серьезно пообещал он, а я снова поцеловала его в щеку, правда, угодила куда-то не туда, потому что как зажмурилась от испуга, услышав новый удар грома, так и не открывала глаз.

Сперва мне померещилась жесткая щетина, а потом – вот странно! – человеческие губы. И нос оказался вовсе не холодным, и…

– Триша, не надо… – выдохнул Грегори мне в лицо.

– Если вы этого не сделаете, Грегори Норвуд, – прошептала я, – я умру от страха. Так хоть отвлекусь от этой клятой грозы!

– Женщины, бывало, делали мне недвусмысленные предложения, но такого я еще не слыхал! – негромко рассмеялся он. – Хочешь сказать, я страшнее грозы?

– Нет, вы лучше, – ответила я, хотя, конечно, мне было не по себе. – Ну что же вы медлите? Этак и дождь кончится…

– Триша, если б я не знал уже тебя хоть немного, то, поверь, лишился бы всякого желания!

Желание это я прекрасно ощущала и знала, пусть и по рассказам, что делают мужчины с женщинами, но даже представить не могла, каково это будет… с чудовищем.

Наверно, будь Грегори моложе, мне бы не поздоровилось, но он повидал на своем веку много женщин, и если с некоторыми приходилось изрядно повозиться, как он выражался, то он преуспел и в этом многотрудном деле.

Я и не поняла, что случилось с моей одеждой, куда она вдруг подевалась. Признаюсь, я не могла даже разобрать, обнимаю человека или чудовище, ощущаю на своем теле громадные бархатные лапы или чуткие пальцы, и… и…

У кошек, взять хоть мою Чернушку, язык очень шершавый, а уж у зверя размеров Грегори он должен был оказаться словно терка. Но нет, он был нежнее, по-моему, даже человеческого, и я бы ни за что не поверила, что с его помощью можно вытворять такое!

Я даже не поняла, ударила это очередная молния или это у меня искры посыпались из глаз, но рук не разжала. Это было каким-то безумием – в беседку задувал влажный ветер, несший цветочные лепестки, прилипавшие к влажной коже (или шерсти? Не важно!), и тревожный грозовой запах, однако холодно не было, было жарко…

– Ну что же вы? – выговорила я, но он не ответил, слишком занятый поцелуями.

Как это выходило у Грегори, я даже думать не хотела, да и не получалось толком – кровь стучала в висках, в глазах было темно (а может, потемнело снаружи), я вовсе уже ничего не соображала и даже не сразу осознала, что он наконец овладел мною.

Взрослые женщины, помню, рассказывали с оглядкой, до чего все это неприятно и больно, но их мужья, наверно, не были настолько умелы и бережны, как мое чудовище…

Не могу даже сказать, сколько времени прошло, но, когда снаружи полыхнула особенно яркая молния («Цвета сирени», – почему-то мелькнуло в голове), я вскрикнула уже не от страха, отнюдь!

– Ты сумасшедшая, – шептал Грегори, не размыкая рук, а я жалась к нему, потому что с ним было тепло и совсем не страшно.

– Пускай, – отвечала я.

– Ты ужаснешься, когда осознаешь, что случилось.

– Нет, – сказала я. Я чувствовала, что нужна ему, пусть оба мы еще не понимаем почему. Не знала, что я могу сделать, но… – Ничто и никто не разлучит нас, верно? Ну, если вы согласны терпеть меня в своем доме и впредь, Грегори Норвуд!

– Мой дом – твой дом, Беллатриса, – шепотом сказал он мне на ухо, едва-едва слышно, должно быть, тоже опасаясь чужаков. – Если, конечно, и ты согласна терпеть меня до…

– Всегда, – перебила я. – Ну или пока я вам не надоем.

– О, это случится еще не скоро… – непривычным тоном произнес Грегори, и рука его начала очередное путешествие по моему телу, но тут же остановилась. – Не теперь… Смотри, дождь утих, гроза ушла.

– И снова радуга! – добавила я, посмотрев на небо, его хорошо было видно из беседки. – Пойдемте домой, сударь. Право, романтика романтикой, но тут уж больно жесткая земля, а мокрая трава меня тем более не прельщает!

– Пойдем, – негромко ответил он и привычно встряхнулся. В стороны полетели цветочные лепестки, принесенные ветром, и даже пожухлая веточка белой сирени – я выбросила ее прочь. – Только оденься, не то Хаммонда удар может хватить…

Я только улыбнулась в ответ, собирая разбросанные вещи.

Гром еще перекатывался вдалеке за тучами, когда мы неторопливо побрели к дому, но теперь казалось, будто это ворчит какая-нибудь тетушка вроде нашей Роуз. Мне даже померещилась в зарослях цветущей бузины улыбчивая старушка: она покачивала головой, мол, что устроили, развратники, но не так, чтобы с осуждением. Скорее уж вспоминала собственную молодость, дескать, вот я-то в ваши годы… Может, это и была Бузинная матушка, еще один лесной дух? Если