Белые кресты - Юлия Булл

– Не отвлекаю?

– Нет, последняя регистрация была – женятся как сумасшедшие, понимаешь? А главное, невесты все с животами, до последнего тянут, потом бегут! У меня сейчас сезон не только свадеб, но и разводов – в том числе тех, кто пару месяцев назад здесь же нарядные стояли, кольцами обменивались – нажились семейной жизнью, как говорится.

– Как же так?

– А вот так: любви нет, Володя, одно сплошное потребительское отношение. Выйти замуж по расчету или по залету. Чего современной молодежи не хватает – непонятно. Безденежье, безработица, а семью, оказывается, хочется. Устала, сил нет никаких.

– Как вы только выдерживаете все это?

– У меня хорошее успокоительное средство есть – «Айдахуйсним», рекомендую.

– Понял, – рассмеялся Козырев.

– Тут на прошлой неделе клоун один был, пошутить решил – что будет, если ответить «нет», когда регистратор задаст вопрос: «Является ли ваше желание вступить в брак искренним, свободным…»

– И что?

– Что? Ответил «нет», шутка у него такая, понимаешь? Ирина моя книгу регистрации прикрыла и объявила, что дальнейшая церемония продолжена быть не может, так как ответ был отрицательный. Какой тут кипиш начался! Родители давай бегать, ко мне ломиться, а я им и говорю: как только шутник оправится, заявление можно будет подать снова. А у них там, видите ли, селедка закуплена, салаты нарезаны, гости приглашены, тамада оплачен, прическа невесте наведена как положено. – Поделившись своим возмущением, заведующая вдруг опомнилась: – А ты чего ко мне?

– Да тут вот вопрос назрел. Можно было, конечно, оперов прислать, но решил сам заехать. По Поповой, помните, разговор у нас был?

– Помню, что-то случилось?

– Посмотрите дату ее бракосочетания.

– Присаживайся, сейчас поглядим… Ну вот: роспись была 6 ноября 1982 года.

– Если верить легенде, то Нина Попова, которая в девичестве Козлова, уехала в Саратов учиться, спустя годы там забеременела и вернулась в родной город. Как тогда объяснить тот факт, что она родила в апреле?

– Ты хочешь сказать, что даже если она в сентябре нашла там себе ухажера, то, получается, родила семимесячную девочку? Или все же вынашивала ребенка полноценные девять месяцев, но не от саратовского жениха, а от местного?

– Допустим, сведения я раздобуду, какой срок был у роженицы, но тогда вопрос возникает: кто же отец Наташи?

– Я тебе сейчас из выписки родильного отделения скажу цифры, сразу станет понятно.

– Что вы имеете в виду?

– Вес ребенка. У меня же свои связи, сейчас в детскую позвоню – девчонка еще по возрасту в детской поликлинике числится, у меня там подруга, она мне сведения из медицинской карты и даст: эти цифры на корешке карты должны быть. Без твоих официальных запросов обойдемся.

Через несколько минут листок с записанными данными девочки был перед Козыревым.

– Ну, вот смотри, Володя, – объясняла Витман, – вес три двести пятьдесят, семимесячные с таким не рождаются.

– Значит, догадки мои подтвердились: Попова уже была беременная, когда поехала в Саратов.

– Может, расскажешь что интересное, Володя, а я, глядишь, помогу?

– Да, честно говоря, не знаю, с чего начать, сумбур такой образовался, не могу слепить воедино. Козлова, то есть Попова, – одноклассница Кравцова. В 1979 году они вместе окончили школу. После того как все ребята определились с дальнейшей судьбой, решили собраться напоследок, но были не все – в частности, Кравцов ушел в армию, то есть сначала уехал на заработки, да не суть, главное – его не было. В школе Попова очень сильно была увлечена Кравцовым, но тот взаимностью не отвечал, зато имел тесную дружбу с другой одноклассницей, привлекательной отличницей Лизой Птицыной. В тот вечер, когда одноклассники собрались, эта самая Птицына погибла, угорела в бане. Дело было квалифицировано как несчастный случай, тем не менее группа следователей на месте поработала. На дверной ручке был обнаружен отпечаток, но ему не придали большого значения, так как в тот вечер несколько девочек баню посещали. Но я считаю, что отпечаток оставила та, кто последней ручку трогала.

– И ты уверен, что последняя как раз и причастна к гибели той самой Птицы?

– Уверен, и это мне должен Несерин подтвердить. А если вернуться к отпечатку, то такой же обнаружили на теле Ани Кравцовой и в автомобиле Шмидта.

– Да ладно! Подожди, капитан твой был знаком с Поповой?

– Да как и все, наверное: постольку-поскольку. Лично я с ней дел не имел. Мы о ней даже никогда не говорили. Я на похоронах встретил мать одной девочки пропавшей – дело у нас такое проходило, в местной газете фотографию печатали постоянно. Эта женщина с женой Шмидта и Умаровой рожала.

– Да, про газету помню и про тот случай, но девочку ведь нашли?

– Нашли, да.

– А ты знал, что Шмидт знаком с этой семьей?

– Да, без подробностей, правда. Мисюрина тогда постоянно ходила в отдел, интересовалась, но у ребят ничего не было – просто счастливый случай, что девушку нашли на дороге.

– Получается, Умарова родила именно тогда мертвого ребенка, это был 1979 год, тот самый год выпускников. И что ты думаешь?

– Ничего не думаю, Елена Рудольфовна. Не могу цепочку выстроить. Какая связь была у Шмидта с Поповой, у Поповой с убитой Кравцовой, Умарова еще эта…

– Так, Володя, ты же еще пару дней здесь – если я что вспомню или раздобуду, дам знать, ты мне скажи только, куда звонить.

– Вы через Несерина связь со мной держите.

Козырев поблагодарил заведующую за предоставленные сведения и откланялся. Не зная толком, что делать дальше, отправился за Несериным в отдел, где тот собирал дополнительную информацию. Столкнувшись с ним на выходе из здания, Несерин, на ходу надевая на себя куртку и подпрыгивая, пытался объяснить Козыреву, что надо срочно ехать к вдове Шмидта:

– Едем немедленно! Она у родни сейчас живет.

– Я так и понял, что дом продали. Раз гроб пришлось во дворе родни ставить.

– Они же дом по цене уступили сильно! Договоренность была, что, как документы зарегистрируют, ключи отдадут новым хозяевам, а теперь вот… без дома, без мужа…

По пути Несерин поделился с Козыревым интересной информацией:

– Смотри, в 1979 году жена Умарова была не просто доставлена в родильное отделение, ее допрашивал участковый на следующий день! Медсестры вызвали учика местного, так как Умарова была доставлена с гематомами. Сама она утверждала, что упала, но бдительный медперсонал считал иначе. Учику она, конечно, не призналась, но тот все записи сделал, с мужем, то есть с Умаровым, пообщались – ответ был такой же, как и у жены. Скорее всего, ребенка своего по неосторожности Умаров и прибил, когда жену лупил.

– Это за что же так, да еще беременную? – возмутился Козырев.

– А это уже другая история. Участковому медсестрички доложили только, что женщина была с многочисленными ушибами, все плакала и ничего не ела. Но кому-то из рожениц Умарова все же рассказала о случившемся. Медсестра из роддома не могла вспомнить фамилий тех, кто лежал в палате с Умаровой, но случай запомнила. А мы с тобой знаем!

– Шмидт и Мисюрина!

– Вот именно, Володя!

Дверь следователям открыла пожилая женщина, поздоровалась и предложила пройти. Вдова Шмидт, в черной косынке, с носовым платком в руках, сидела в кресле. Подняв заплаканные глаза, спросила:

– Ребята, какие-то новости? Что-то удалось узнать насчет моего Игоря?

– Лида, – обратился к вдове Несерин, – нам нужна информация, возможно, это поможет в расследовании убийства Игоря. Тебе надо вспомнить: когда ты рожала Юрку вашего, это был 1979 год, в палате с тобой были две женщины: мама Алины Мисюриной – историю девочки пропавшей помнишь? – и Умарова, у которой ребенок умер.

– Помню, историю Алины помню, мы же общаемся, соседствовали одно время, когда комнаты в общежитии мужья получали. Была с нами и женщина-чеченка, она молоком делилась, ей надо было сцеживаться.

– А что произошло, почему ребенок умер? Участковый приходил, помнишь?

– Приходил, плакала она тогда всю ночь. Ребенка жалко было, и болело у нее все. Она не выдержала и призналась, что муж избил. Он тогда очередную любовницу молодую завел, вроде как