Василий Чуйков - Николай Александрович Карташов

на стороне «красных», наступавших от Бобруйска к Днепру против оборонявшихся западнее Рогачева и Жлобина «синих». Руководство действиями «красных» впервые осуществляло командование армии, а не штаб руководства непосредственно, как это было прежде. Наступление «красных» осуществлялось при поддержке артиллерии и авиации. Стрелковым корпусам были приданы танковые и механизированные бригады, одной из которых как раз командовал Чуйков. По достижении «красными» рубежа Жлобин – Рогачев с целью развития прорыва в «сражение» была введена подвижная группа в составе двух корпусов – танкового и кавалерийского. В целом маневры прошли успешно, они продемонстрировали впервые разработанной штабами теории глубокой операции и заставили командиров всех степеней серьезно задуматься, как надо и как не надо действовать в реальной боевой обстановке. Иными словами, на войне.

Однако на фоне напряженных учебных будней происходили события, которые сильно омрачали окружающую жизнь. По стране в тот год подобно девятому валу прокатились жестокие репрессии. Ее кровавые волны буквально захлестнули Красную армию. Прославленные полководцы, военачальники, командиры разных рангов и званий вдруг, как говорили тогда, оказались «врагами народа».

Первыми под жернова репрессий попали командующие ряда военных округов, а также другие военачальники. Причем об этом Чуйков узнал не из газет, а из первых уст руководителей страны и руководства вооруженных сил на заседании Военного совета при народном комиссаре обороны СССР, куда он был приглашен в последних числах мая 1937 года. Членами этого совещательного органа, созданного в ноябре 1934 года постановлением ЦИК и СНК СССР, являлись наиболее авторитетные военачальники Красной армии и Военно-морского флота: нарком обороны К.Е. Ворошилов, его 1-й заместитель Я.Б. Гамарник, 2-й заместитель М.Н. Тухачевский, а также начальники главных управлений наркомата обороны, руководители военных академий, командующие войсками военных округов, некоторые командиры корпусов и дивизий, ряд других работников центрального и окружного звена.

Заседание Военного совета при наркоме СССР проходило в период с 1 по 4 июня. Прибывшие на заседание, как свидетельствуют документы, были собраны в секретариате наркома, где их ознакомили со списком уже арестованных военачальников. Чуйкова и других участников этот список привел в состояние шока. В нем фигурировали фамилии М.Н. Тухачевского, И.Э. Якира, И.П. Уборевича, А.И. Корка, Р.П. Эйдемана, Б.М. Фельдмана, В.М. Примакова, В.К. Путны, И.И. Гарькавого и некоторых других военачальников. Ошеломляющее впечатление на всех произвела страшная новость о самоубийстве 1-го заместителя Ворошилова Я.Б. Гамарника. Он, не дожидаясь ареста, застрелился за день до начала заседания Военного совета.

В голове Чуйкова не укладывалось, что все эти люди являются заговорщиками и предателями. Большинство из них он хорошо знал. Под началом Тухачевского ему довелось воевать на Восточном и Западном фронтах. С Уборевичем судьба свела его в Белорусском военном округе. Прирожденный командир, воспитатель войск, он служил для Чуйкова примером для подражания. Эйдеман был начальником Военной академии РККА в период, когда Чуйков там учился…

Трагизм происходящего состоял еще и в том, что некоторых членов Военного совета и приглашенных арестовывали по пути в Москву или сразу по их прибытии в столицу. Так, комкора М.В. Сангурского сняли прямо с поезда и арестовали на железнодорожной станции в городе Кирове. Комкор Е.И. Ковтюх – знаменитый герой романа Александра Серафимовича «Железный поток» (там он выведен под фамилией Кожух) – хотя и добрался до Москвы, но на заседание Военного совета его не допустили. Оказалось, кто-то из арестованных врагов народа дал на Ковтюха показания. К слову сказать, Чуйков ехал с ним в одном поезде. Ковтюх являлся армейским инспектором штаба Белорусского военного округа и посещал его бригаду. Комкора арестовали, впоследствии он был расстрелян.

Еще один штрих. Заседание Военного совета при Наркомате обороны СССР проходило не в Доме Красной армии, как это было раньше, а в Свердловском зале Кремля (бывший Екатерининский). Обстановка в зале была гнетущая. Вожди партии И.В. Сталин, К.Е. Ворошилов, М.И. Калинин, В.М. Молотов, А.А. Жданов, Л.М. Каганович, находившиеся в президиуме, явно были в плохом настроении. Их лица были хмурыми и потухшими. Сталин, сидевший рядом с Ворошиловым, выглядел несколько постаревшим, но в отличие от своих соратников имел достаточно уверенный вид.

Атмосферу, царившую в зале, очень точно впоследствии передал бывший начальник Военной электротехнической академии РККА дивизионный инженер К.Е. Полищук: «Он [Сталин] с заинтересованностью оглядывал зал, искал знакомые лица, и останавливал на некоторых продолжительный взгляд. Что касается Ворошилова, то на нем, что называется, лица не было. Казалось, он стал ростом меньше, поседел еще больше, появились морщины, а голос обычно глуховатый, стал совсем хриплым…» И далее: «В течение двух дней заседаний наблюдались прямо дьявольские происшествия: из зала заседаний наяву исчезал то один, то другой военачальники. Обнаруживалось это обычно после перерывов в заседании. До перерыва рядом с вами сидел кто-нибудь из командиров, а после перерыва вы его уже не могли обнаружить в зале… …Все, как кролики, смотрели на Сталина и Ежова, все наэлектризованно следили за движениями Ежова и его помощников, толпившихся у входа, все следили за перешептываниями Ежова со Сталиным, все думали: “Пронеси, Господи!”. Над всеми царил дух обреченности, покорности и ожидания».

Присутствующих в зале буквально наповал сразили слова Ворошилова, которые он произнес, открывая заседание: «Товарищи, органами Наркомвнудела раскрыта в армии долго существовавшая и безнаказанно орудовавшая, строго законспирированная, контрреволюционная фашистская организация, возглавлявшаяся людьми, которые стояли во главе армии… Как могло случиться, что мы, работники РККА, проморгали у себя такое огромное количество врагов? Вот вчера, вы знаете, застрелился мой первый заместитель. Почему он застрелился, он не сказал. Его отстранили от должности за тесную и чрезмерно близкую связь с группой Якира… Он, получив приказ, тут же не задумываясь, застрелился. Что это значит? Это наводит, у нас нет пока данных, но это наводит на очень печальные размышления».

После доклада Ворошилова, как это принято, начались прения. Поразили тогда Чуйкова выступления отдельных военачальников, которые начали каяться в том, что они, долго работая рядом с врагами, не сумели их вовремя разоблачить, признавались в своей политической слепоте. В частности, командующий войсками Приволжского военного округа командарм 2-го ранга П. Е. Дыбенко заявил, что никогда не доверял Тухачевскому и еще в 20-е годы боролся за его смещение с руководящих постов в РККА «Я тогда называл Тухачевского сволочью. Лично ему в глаза говорил», – заявил Дыбенко.

Сослуживец Чуйкова по Белорусскому военному округу комдив Е.И. Горячев гневно набросился на бывшего командующего войсками округа И.П. Уборевича: «Товарищ Сталин, я заявляю и вам, товарищ народный комиссар, что командный состав органически не мог выносить Уборевича он его просто ненавидел». Сталин насмешливо переспросил «Все ли его ненавидели?» Горячев, не стыдясь явной лжи, ответил: «Только единицы могли ему сочувствовать». Его слова опровергли выкрики из зала: «Это не так. В рот ему смотрели».

Однако не все согласились с теми выступавшими, которые пытались обвинить своих товарищей и сослуживцев. К примеру, маршалы В.К. Блюхер, А.И. Егоров, другие военачальники выступили в защиту Гамарника и Уборевича. Чуйков тоже записался выступить в прениях. Но до него очередь не дошла. Хотел ли он защитить добрые имена тех, кого он знал, или, наоборот, собирался заклеймить их позором – на эти вопросы автор повествования не нашел ответа.

Тринадцатого июня 1937 года газета «Правда» опубликовала приказ наркома обороны СССР К. Е. Ворошилова за номером № 96, а также официальное сообщение. «Вчера, 12 июня, – говорилось в сообщении, – приведен в исполнение приговор Специального судебного присутствия Верховного суда СССР в отношении осужденных к высшей мере уголовного наказания – расстрелу: Тухачевского М.Н., Якира И.Э., Уборевича И.П., Корка А.И., Эйдемана Р.П., Фельдмана Б.М., Примакова В.М. и Путну В.К.». «Для достижения своей предательской цели, – подчеркивалось в приказе, – фашистские заговорщики не стеснялись в выборе средств: они готовили убийства руководителей партии и правительства».

Для Чуйкова эта публикация уже была, как говорится, новостью вчерашнего дня. Новые сообщения не заставили себя долго ждать. Каток репрессий безжалостно покатился по Вооруженным силам, под который вскоре попали начальник Генерального штаба А.И. Егоров, командующий Северо-Кавказским военным округом Н.Д. Каширин, командующий Белорусским военным округом И.П. Белов, командующий ОКДВА В.К. Блюхер…

Дополним наш рассказ о том страшном времени строками из мемуаров «Воспоминания и размышления» маршала Советского Союза Г. К. Жукова. В разгар репрессий он являлся командиром 3-го кавалерийского корпуса, который дислоцировался на территории Белоруссии:

В стране создалась жуткая обстановка. Никто никому не доверял. Люди стали бояться друг друга, избегали встреч и разговоров, а если нужно было – старались говорить в присутствии третьих лиц – свидетелей. Страх породил небывалую по размерам клеветническую эпидемию. Клеветали зачастую на кристально честных людей,