Некрополи Петербурга: Адамовы головы, холерные кладбища и Гром-камень - Маргарита Николаева

Кроме воссоздания частного бизнеса и сдачи кладбищ в аренду, власти прибегли к еще одному способу наведения порядка: вернули уничтоженные декретом 1918 года разряды на кладбищах. Теперь за погребение снова нужно было платить, причем если раньше церковь покрывала расходы на дешевые и бесплатные похороны за счет распределения средств с более богатых похорон, то в 1920-е этим уже никто не занимался. Сохранились списки погребенных на пригородных кладбищах у Старой Деревни, где, кроме имен покойных, указаны номера разрядов (от 1-го до 6-го) и их стоимость (1-й разряд стоил 720 рублей, 6-й — 60, детская могила в 6-м разряде — 30 рублей, прямо как до революции, когда за детскую могилу брали половину от стоимости взрослой). Не только правила оплаты детских могил были взяты с дореволюционного образца: также нужно было доплачивать за установку надгробия — вспомните, какое возмущение это вызывало у некоторых и до революции! А еще при наличии средств можно было устроить фамильный склеп, «…где гробы не отделяются слоем земли или наглухо не замуровываются друг от друга»[160]. Ни о каком равенстве похорон уже не могло быть и речи, а идея социальных похорон, оплачиваемых государством, полностью провалилась.

К сожалению, неудачи преследовали и общество «Старый Петербург». В 1926 году из-за финансовых проблем у него забрали здание на Волховском переулке, где хранились свезенные с кладбищ детали надгробий и многие другие спасенные обществом ценные предметы — например, иконостасы из некоторых закрытых церквей. Многие из этих предметов оказались утеряны. Однако члены «Старого Петербурга» продолжали следить за Лазаревским кладбищем: отреставрировали несколько надгробий, изготовили четыре футляра для защиты памятников от снега, «…что являлось в кладбищенской практике большой новостью»[161]. Небольшое количество отреставрированных надгробий объясняется тем, что у общества просто не было денег, даже у сторожа кладбища не было постоянной зарплаты — только бесплатное жилье.

Надгробная плита Д. Г. Ржевской.

Санкт-Петербургское государственное бюджетное учреждение культуры «Государственный музей городской скульптуры»

Надгробная плита И. И. Ржевского.

Фото автора

Также общество занималось исследовательской работой: делались зарисовки и планы Лазаревского кладбища, изучались биографии погребенных, а также проводились экскурсии и доклады «…с диапозитивами на тему по истории кладбища и развития надгробных форм»[162]. Также организовывались раскопки, во время которых были найдены надгробные плиты первой половины XVIII века, в том числе и древнейшие из сохранившихся надгробных памятников Петербурга — плиты И. И. и Д. Г. Ржевских (1710-1720-е годы). Власти, а именно Похоронное отделение Отдела коммунального хозяйства — ОКХ (а кладбища после революции перешли в коммунальное хозяйство), помогали исследователям: вывозился грунт после раскопок, прокладывались мостки, изготавливались футляры для защиты памятников зимой, был построен сарай для их хранения летом, организована уборка мусора.

Не всем кладбищам Ленинграда так везло. Пока за Лазаревским некрополем был организован минимальный присмотр и даже проводились исследовательские и реставрационные работы, остальные кладбища продолжали разрушаться от человеческих рук, погодных условий и отсутствия своевременного ремонта. С 1927 года началось закрытие некрополей: под него попали Тихвинское и Никольское кладбища в лавре, оба Митрофаньевских кладбища (на закрытие православного кладбища могло повлиять его плохое санитарное состояние, жалобы на которое поступали с 1924 года, а также переполненность), Малоохтинское православное. Закрытие последнего из-за антисанитарии и неблагоустроенности (интересно, а кто же должен был следить за этим после того, как кладбища отошли местной власти?) вызвало ожесточенные споры между горожанами и властями. Власти настаивали на том, что Малоохтинское «…переполнено до отказа, подходящих участков для прирезки нет, канализационный сток устроен непосредственно в Неву»[163], при этом рядом есть Большеохтинское кладбище, где можно хоронить умерших. Упорство же местных жителей, не желающих закрытия кладбища, списывалось на инициативу «…духовенства, обслуживающего кладбище и рискующего потерять источник дохода после его закрытия»[164]. Отчасти это могло быть правдой, однако после 1918 года в плохом состоянии кладбища духовенство уж точно винить было нельзя.

Перебивка на «комплощадке»: надгробие Н. М. Палецкого, крест стесан до пики.

Фото автора

В 1928 году власти задумались о том, чтобы составить новые расценки на места на кладбищах. В списке кладбищ для перерасчета значилось Малоохтинское православное с указанием, что его закрытие отложено до 1 января 1929 года. И кто же рисковал «потерять источник дохода»?

В одно время с закрытием некоторых кладбищ шло расширение уже существующих: пригородных Киновиевского и Серафимовского, городских Богословского, Большеохтинского, Волковского православного и Новодевичьего. Для захоронения умерших в конце 1920-х активно использовались пригородные Преображенское (Жертв 9 января), Киновиевское, Серафимовское и Успенское кладбища, городские Богословское, Волковские, Большеохтинские и Новодевичье кладбища. Продолжали действовать и другие кладбища Ленинграда, например Смоленское лютеранское. В отсутствие присмотра новые могилы появлялись на кладбищах хаотично, среди уже существующих, часто бесхозных, дореволюционных надгробий. Раннесоветские надгробные сооружения выглядели совсем не так, как до революции: в основном это были простые деревянные или металлические кресты или бетонные раковины, но встречались и перебивки — их устанавливали не только на «комплощадках».

В конце 1920-х годов НЭП уже шел к своему закату, и, хотя разряды на кладбищах еще сохранялись, сдачу кладбищ в аренду уже свернули: в 1928 году еврейской общине отказали в аренде кладбища, поскольку, во-первых, оно приносит доход, который можно использовать на другие кладбища, а во-вторых, арендаторы кладбища совершают религиозные обряды и «…оказывают религиозное влияние на лиц, погребающих своих родственников»[165] — стоящие причины для отказа в аренде!

Одновременно с закрытием кладбищ власти вернулись к идее крематория —