Гитлер и европейские элиты. Правящий класс Европы на службе Третьего Рейха - Андрей Игоревич Изюмов

приказ, запрещавший обстреливать немецкие передовые позиции. Английские и французские военно-морские силы, значительно превосходившие германский военно-морской флот, не пытались проводить какие-либо операции против Германии. Соединенные флота союзников, потенциально расстреливая густо населенное побережье Германии, могли бы поставить военное руководство рейха в очень тяжелое положение. Мощная корабельная артиллерия англичан и французов была фактором, который немецкий флот вряд ли мог устранить. Английскому и французскому флотам было запрещено проводить бомбардировку военных объектов Германии[616]. Правящие круги Франции рассматривали объявление войны Германии как некую форму последнего предупреждения. Они были уверены – Гитлер не решится обратить оружие против западных стран, а направит его, наконец, против СССР[617]. Корни «странной войны» лежали в политике «умиротворения» гитлеровской Германии. В концепции западной безопасности, являвшейся политическим кредо в Англии – «клайвденской» группы, во Франции 200 самых богатых семей считали, что «лучше Гитлер, чем народный фронт»[618]. Лондон и Париж воевать не думали. «Они рассматривали объявление войны Германии, сделанное ими 3 сентября 1939 года, как горестное недоразумение, навязанное им силой внешних обстоятельств, и всеми мерами старались поскорее его ликвидировать. Они не допускали, не хотели допустить мысли, что стоят в самом начале гигантского мирового конфликта»[619]. Сущность «странной войны» заключалась в генеральной линии поведения политического класса Англии и Франции: «не делать ничего такого, что могло бы хоть в малейшей степени способствовать обострению и расширению войны»[620]. Одновременно с объявлением войны Чемберлену пришлось создать якобы новое правительство. Этого требовала английская политическая традиция. Но он всерьез о войне не думал и составил новый кабинет министров из махровых «мюнхенцев». Кабинет Чемберлена и Даладье давали понять Гитлеру, что они не отказались от идеи сговора с Германией. Девизом высшего военного руководства Франции были следующие слова: «Мы не хотим выступать против Гитлера…, имея союзниками большевиков»[621]. Французский Генеральный штаб не видел причин, чтобы тормозить восточную экспансию Германии. Наилучшими гарантами безопасности для французов были линия Мажино и Великобритания. Отказываясь от военных действий против Германии, Англия и Франция вели с ней закулисные переговоры. 8 сентября 1939 года испанское посольство в Париже сообщало в Мадрид, что министр иностранных дел Франции Боннэ предполагал заключить соглашение с Германией, как только будут завершены бои в Польше. В первые дни войны неофициальный контакт британского правительства с Германией поддерживался через барона де Роппа. В беседе с уполномоченным Розенберга де Ропп откровенно признавал, что судьба Польши не трогает британское правительство, ибо «Польша более полезна для Англии в качестве мученицы, чем в качестве существующего государства»[622]. Политика попустительства немецкой агрессии, проводившаяся Англией и Францией, в конечном счете, привела к развязыванию Второй мировой войны[623]. Бездеятельная союзная стратегия «странной войны» означала лишь одно – продолжение правящими классами Англии и Франции мюнхенской политики, но только в обстановке формального состояния войны. Лондон и Париж давали понять Берлину, что агрессия Германии в восточном направлении встретит исключительное одобрение, а война на Западном фронте станет настоящим противостоянием вооруженных сил англо-французских с германскими. Ведя «странную войну», Англия и Франция давали Гитлеру возможность пойти на компромисс с правящей верхушкой двух стран Запада. Для этого во французском парламенте был создан секретный комитет для осуществления связи с представителями нацистской Германии для тайных переговоров с Гитлером. «Профашисты – министр иностранных дел Боннэ, Лаваль, капитулянты – бывшие премьер-министры Фланден и Шотан, маршал Петен, считали необходимым пойти на сговор с Гитлером, установить фашистские порядки в стране». Возглавлявший французские войска на Ближнем Востоке генерал Вейган предлагал открыть военные действия против СССР[624]. Англичане – «мюнхенцы» во главе с премьер-министром Чемберленом, министром иностранных дел Галифаксом, министром авиации Вудом с соратниками Саймоном, Хором, фашистскими элементами английского общества выступали за перевод ненужной Лондону войны с Германией в необходимую войну против Советской России. Англичане «додумались» до того, что комитет начальников штабов стал рассматривать вопрос о возможности объявления Англией войны СССР. Министр по координации обороны островного государства Чэтфилд представил английскому правительству доклад о бомбардировке английской и французской авиацией нефтяных промыслов Грозного, Майкопа и Баку. В докладе рассматривалась возможность захвата и даже разрушения Ленинграда. Английское и французское руководство, не помышляя о войне с Гитлером, готово было втянуться в прямую интервенцию против СССР[625].

Абсурдную стратегию нападения на СССР – Париж и Лондон – не смогли остановить донесения агентов французской разведки, в общем, довольно точно сообщавшие о готовящемся Германией наступлении на западе. 2 марта 1940 года Гитлер на встрече со специальным послом США Самнером Уэллесом сделал заявление. Германия не может говорить о мире, пока Англия контролирует главные морские пути. Британцы должны отказаться от Гибралтара и Суэцкого канала[626]. В первую годовщину вступления немецких войск в Прагу, Гитлер получает телеграмму от Эмиля Гахи. В ней высказано пожелание, чтобы Германия победила союзников. Глава рейха в ответе уверяет, что Германия не совершит ничего, что помешало бы чешскому национальному существованию[627]. 18 марта Гитлер на Бреннере встретился с Муссолини. Два лидера мирового фашизма обсуждали установление нового порядка в Европе. Они подробно оговаривали вопросы войны и мира![628]

Зима 1940 года оказалась настолько морозной, что Балтийское море твердо замерзло в первый раз за 600 лет. Морские коммуникации северной Германии и Дании в Швецию и Норвегию оказались перекрыты[629]. Дания и Норвегия рассматривались германским командованием, как стратегические плацдармы. Через норвежский порт Нарвик из Швеции вывозилась необходимая для военной промышленности Третьего рейха руда. На основе директивы Гитлера от 1 марта 1940 года был разработан план операции «Везерюбунг» («Учения на Везере»). Без объявления войны 9 апреля немецкие корабли высадили десант в норвежских и датских портах. Через сухопутную границу в Данию вошли части вермахта. В тот же день лидер норвежских фашистов Видкун Квислинг (1887–1945) выступил по радио, объявив себя премьер-министром страны. Гитлер имел значительное количество пособников среди датчан и норвежцев, и не только среди правящих слоев населения, но и среди рядовых граждан Дании и Норвегии. Германский посол в Копенгагене С. Ренте-Финк вручил меморандум министру иностранных дел Дании П. Мунку. В документе Берлин гарантировал территориальную целостность и политическую независимость страны. А для обеспечения датского нейтралитета во время войны Германия вводит войска на её территорию. Главнокомандующий датской армией генерал Приор высказался за сопротивление, но его предложение отклонили глава правительства Торвальд Стаунинг, министр иностранных дел Мунк и король Дании Кристиан X. Военно-морской флот Датского государства не решился произвести ни одного выстрела ни со своих кораблей, ни с береговых батарей. Король