Искусство рассказывать истории - Габриэль Гарсия Маркес

Нет. Ты можешь делать что захочешь только в рамках той логики, которую сам себе придумываешь. Это как в шахматах. Почему слон ходит по диагонали? Потому что мы заранее договорились и приняли это. И после этого фигура не может двигаться иначе.

Роберто. Что мне кажется недостатком, признаюсь, так это момент, когда бизнесмен узнаёт, что Жоан работает на него, и назначает встречу. Сложный эпизод.

Габо. Я думаю, ты слишком сильно потакаешь своим желаниям. Все происходит как во сне, без противодействия и сопротивления. Или это и есть сон?

Роберто. Нет. Возможно, я пытаюсь за полчаса рассказать историю, которую нужно показать в полнометражном фильме.

Габо. Тебя тревожит первая встреча Жоана и шефа. И это правильно. Чтобы владелец завода или руководитель крупной компании узнал имя одного из своих рабочих среди пятидесяти других в списке сокращенных, его имя должно быть… не знаю, Куаутемок Ортодоксо.

Сокорро. Если открывается новый участок завода или предприятие расширяется и рабочих приглашают на вечеринку, где присутствует владелец…

Роберто. Но их встреча не должна быть случайной и не должна стать результатом решения Жоана. Инициативу должен взять на себя начальник.

Габо. Догадывается ли он, кто такой Жоан на самом деле?

Роберто. Он должен осознать это лишь в конце, перед смертью.

Габо. Потому что именно в тот момент он видит истинное лицо Жоана. Как в «Портрете Дориана Грея».

Рейнальдо. Мне не нравится, что Жоан его убивает. Он должен умереть от ужаса, когда поймет, что происходит.

Сокорро. Его сердце разрывается, когда он видит истинное лицо Дориана Грея.

Роберто. Жоан не может позволить преступнику умереть, он должен его убить.

Габо. Но чтобы осуществить свою месть, ему не обязательно быть молодым человеком. Если ты обращаешься к такому необычному приему, как изменение возраста, почему бы не использовать его позже для чего-нибудь стоящего?

Роберто. Я использую этот прием, во-первых, чтобы продемонстрировать, что Жоан не может убежать от своего прошлого, даже если захочет, и во-вторых – вывод, вытекающий из первого пункта, – никто не может скрыться от собственной тени, от своих призраков… Я хотел рассказать не историю мести – вернее, не только ее – а историю искупления. Невозможного искупления, как можно заметить.

Габо. Но делаешь ты это очень своеобразно: подстраиваешь историю так, чтобы все соответствовало твоим целям.

Роберто. Разве не все мы так делаем? В этом ведь суть творчества.

Габо. Но нужно это делать убедительно.

Роберто. Убедительной историю делают подробности и детали.

Сокорро. Когда начальник посылает за Жоаном, тот может сказать: «Да, сеньор, это имя моего дедушки. Меня назвали в его честь». Бизнесмен настаивает: «Вы внук Жоана Кабрала, который в молодости жил на Бонайре?» – «Да, все верно…» Хозяин остается в изумлении. «Как тесен мир!» – думает он. И говорит: «А что случилось с твоим дедом?» – «Умер в тюрьме», – без колебаний отвечает Жоан. «Как жаль! – восклицает шеф. – До того проклятого случая мы с твоим дедушкой были закадычными друзьями…»

Глория. И тут же он может добавить: «Знаешь что, Жоан? Во имя старой дружбы с твоим дедушкой я тебе помогу».

Сокорро. И помогает – причем так сильно, что Жоан становится заметной фигурой в компании. И тогда он звонит своему благодетелю и сообщает правду: «Я не внук Жоана Кабрала. Я и есть Жоан Кабрал».

Габо. «Я Эдмон Дантес», как в «Графе Монте-Кристо».

Рейнальдо. Меня беспокоит одна вещь. Разве бизнесмен виновен только в убийстве судьи? Разве он не виновен еще и в том, что бросил друга гнить в тюрьме?

Роберто. Он позволил обвинить Жоана в смерти судьи и признать его виновным в этом преступлении.

Рейнальдо. Но нападавших было трое. Разве виновником не мог быть третий?

Роберто. Только сейчас Жоан обнаруживает, что стрелял именно бизнесмен; он сам признается в этом.

Сокорро. Намекает, не проговаривается откровенно, но все становится ясно.

Роберто. Третий сообщник исчез. Больше о нем ничего не слышно.

Рейнальдо. Возможно, бизнесмен чувствует себя виноватым не за то, что убил судью и позволил посадить друга, а за то, что оставил его прозябать в тюрьме, а сам ни разу к нему не наведался?

Сокорро. За сорок лет. У него было время поразмыслить.

Рейнальдо. Хотя с другой стороны, это логично. Если трое парней совершат преступление, а один из них будет арестован и откажется выдать остальных, то, навестив его в тюрьме, они просто себя скомпрометируют.

Роберто. Они могли бы отправлять письма. Плюс есть денежный фактор. Ничто не мешало им скрыться с награбленным и присвоить долю Жоана.

Габо. Итак, ограбление состоялось… Жоан решил отомстить. И с бизнесменом он познакомился не случайно: идею этой встречи он вынашивал сорок лет. Это история Эдмона Дантеса.

Роберто. Жоан не собирается искать этого человека, он понятия не имеет, где он и кто… Более того, повторяю, он не знает, кто из оставшихся двоих убил судью.

Габо. И какое совпадение! Из всех фабрик Сан-Паулу он выбрал именно эту…

Рейнальдо. Не он – Смерть подтолкнула его к такому выбору.

Роберто. Вот история, которую я хочу рассказать: о парне, который прошел через тяжелые испытания. К тому же из-за Смерти, ни больше ни меньше.

Рейнальдо. Это похоже на загадочные пророчества, которые на первый взгляд можно истолковать одним способом, а на деле они расшифровываются иначе.

Габо. Но пророчества зашифрованы, чтобы избежать ошибок. Если ты веришь в пророчества и они предсказывают, что, когда ты выйдешь отсюда в десять минут второго, тебе на голову упадет кирпич, ты, естественно, не придешь сюда или не выйдешь в час десять, – и пророчество никогда не исполнится. «Расшифровывать» пророчества верно можно только после того, как они имели место, точнее, после того, как произойдет то, что должно было случиться. Как в случае с Эдипом, помните? Если пророчество не зашифровано, то каков его срок годности? Приходит к тебе Нострадамус и объявляет: «Двадцать седьмого марта тебя съест тигр возле церкви». Ты в этот день остаешься в постели, спокойно читаешь книгу, а тигр – в пролете, остался без обеда.

Роберто. У меня есть предложение. Поскольку я сильно привязан к своей задумке, а дальше двигаться не получается, думаю, мне лучше предложить другую идею.

Габо. Нет.

Роберто. Я предлагаю, потому что я упрямый и собираюсь защищать эту историю до конца. Я давно ее вынашивал.

Габо. Чем упорнее ты будешь, тем лучше для работы. Мы приходим сюда не лепить шедевры, а учиться столярному ремеслу, наблюдать, как выстраивается история. Камень за камнем. Гвоздь за гвоздем. Не лишай нас удовольствия собрать этот шкаф. Но сначала нужно отшлифовать древесину, удалить сучки и зазубрины. Кто начнет?

Маркос. Я предлагаю, чтобы фабрика носила имя бизнесмена – например, «Завод Хуана Переса», – и Жоан, выйдя из тюрьмы, прицельно отправится искать работу именно там. Поначалу зритель ничего не заметит, но потом…

Роберто. Ты предлагаешь убрать эпизод в баре, один из самых красивых в фильме?

Габо. Надо прояснить одну вещь. Роберто, ты согласен, что в фильме особое значение имеет желание отомстить, хотя бы и бессознательное?

Роберто. Да, не отрицаю.

Габо. Во́т что Жоан просит у Смерти – времени для мщения.

Роберто. Но Смерть этого не допустит. И Жоан ее обманывает. Смерть говорит: «Чего ты на самом деле хочешь: жить или отомстить?» А он отвечает: «Жить. Прожить жизнь еще раз».

Виктория. Интересно, что Жоан пытается обмануть Смерть. Когда она говорит ему: «Ты должен забыть свое прошлое», он соглашается, но лишь на словах.

Рейнальдо. Одно дело – нарушить договор, другое – правила игры. Жоан может нарушить пакт, но Роберто нарушить правила не может.

Габо. Жоан продал душу дьяволу. Как Фауст.

Роберто. Был бы рад, если б мы учли следующее: Жоан искренен, когда обещает все забыть. Он искренне верит, что начнет новую жизнь, что избавится от своего разочарования, от гнева; но не справляется. И Смерть знает это. Смерть обманывает Жоана.

Габо. Эдмон Дантес, не вверяя себя