Цена разрушения - Адам Туз

что Геббельс счёл необходимым начать общенациональную кампанию против недовольных: двухмесячный «шквал митингов, демонстраций и выступлений» против «ворчунов и критиканов»[219]. Главной темой этой кампании служил обращённый к простым немцам призыв проявить больше стойкости при преодолении последствий нехватки иностранной валюты: «Долг каждого немца — принять участие в борьбе с валютным кризисом [кризисом выплат]». Но в отличие от Гитлера, Геббельс не сдерживался в своей критике деловых кругов: «Жертвы следует принести всем». Что самое главное, евреи должны были научиться вести себя как «гости» в своём немецком доме[220]. На министра экономики Курта Шмитта, тщетно старавшегося воспрепятствовать углублению кризиса, нападали со всех сторон. Вильгельм Кепплер, личный экономический советник Гитлера, вступил в сговор с Генрихом Гиммлером с тем, чтобы сделать экономическую политику более идеологизированной[221]. Цеховые активисты из NSBO и Германского трудового фронта Роберта Лея требовали «нового курса» для немецких трудящихся. Шахт, возглавлявший Рейхсбанк, вместе с Герингом и армией выступал за ещё более масштабное перевооружение и сделался главным публичным защитником агрессивной программы одностороннего отказа от всех долгов. Ко второй неделе июня 1934 г. лондонская газета Evening Standard, которую нельзя было заподозрить в антинацистских настроениях, выражала открытое беспокойство тем, что дни гитлеровского режима сочтены.

Экономический кризис развивался как по сценарию[222]. 14 июня 1934 г. Шахт объявил о полной приостановке выплат в иностранной валюте по всем германским внешним долгам. Одновременно с тем он резко сократил объёмы иностранной валюты, выдававшейся германским импортёрам. 23 июля 1934 г. Рейхсбанк совершенно отказался от упорядоченной системы ежемесячных выдач иностранной валюты. Отныне валюта выдавалась на ежедневной основе в количествах, зависевших от её наличия. Германские импортёры теперь никогда не могли знать наверняка, получат ли они завтра валюту, необходимую им, чтобы расплатиться с зарубежными поставщиками. Это грозило полной остановкой внешней торговли. Между тем международная реакция на грядущий дефолт Германии была более бурной, чем когда-либо[223]. 25–26 июня палата общин в Лондоне провела чрезвычайную 48-часовую сессию, торопясь утвердить законы, разрешающие принятие мер принуждения. Дебаты проходили во враждебном ключе. Воинственные высказывания звучали даже из уст Невилла Чемберлена. Всего после 15 месяцев агрессивных односторонних действий Гитлера терпение Лондона исчерпалось. При поддержке как правящей коалиции, так и оппозиции парламент ратифицировал акт о всеобъемлющих полномочиях, наделив Казначейство правом арестовывать выручку германских импортёров в интересах британских кредиторов. Эти санкции вступали в силу с 1 июля. Германия ответила на это законом, согласно которому РМЭ могло принимать любые ответные меры, необходимые для защиты германских экономических интересов.

Пока эсэсовцы делали свою грязную работу, Великобритания и Германия — две крупнейшие европейские экономики — оказались в опасной близости от открытой торговой войны. Такая конфронтация могла бы нанести неисчислимый ущерб процессу гитлеровского экономического возрождения. Великобритания была не только главным экспортным рынком Германии, а соответственно, и её главным источником твёрдой валюты; помимо этого, Британская империя служила главным поставщиком многих видов сырья, импортировавшихся Германией. Ситуацию усугубляло и то, что лондонский Сити был основным источником краткосрочного финансирования для германской внешней торговли. Даже тот германский импорт, который поступал не из Британии, в большинстве случаев финансировался британскими банками. Согласованные усилия британцев, имеющие целью наказать Германию за её дефолт, могли бы оказать серьёзное влияние на всё ещё хрупкий режим Гитлера. Рейхсминистр экономики, несомненно, чувствовал, как над ним сгущаются тучи. Курт Шмитт, любивший покрасоваться в мундире почётного члена СС, знал, что пользуется всеобщим презрением среди штурмовиков (СА). В своих любимых кабаках они распевали «Хорст Бессель» с новыми словами:

Цены — вверх! Картель, тесней ряды!

Капитал марширует тихой поступью.

Биржевые брокеры — члены партии,

А защитник капитала — герр Шмитт[224].

Если штурмовики, согласно слухам, в самом деле готовили переворот, то дни министра явно были сочтены. К началу лета напряжение начало сказываться на здоровье Шмитта[225]. Развязка наступила 28 июня во время рутинного послеобеденного выступления перед берлинскими экспортёрами. Министр начал речь с того, что обрисовал чрезвычайно серьёзную ситуацию, в которой оказалась германская экономика, и задался вопросом: «Что делать?». Но не успел он ответить на свой же вопрос, как мертвенно побледнел и рухнул на пол, не закончив фразы. Лишь вода из его стакана капала на страницы его речи[226]. На следующий день печать сообщила, что министр ушёл в отпуск. Сутки спустя эсэсовцы открыли охоту на вождей штурмовиков. Перед Ялмаром Шахтом и его друзьями в военных кругах открылся путь к тому, чтобы непоколебимо утвердиться в качестве партнёров Гитлера по власти.

I

Непосредственной причиной кризиса являлся рискованно низкий уровень резервов иностранной валюты в Рейхсбанке. Как мы уже видели, они сильно сократились за первые месяцы пребывания Гитлера у власти. Затем летом 1933 г. они стабилизировались на уровне примерно в 400 млн рейхсмарок, после чего в феврале 1934 г. вновь начали резко снижаться. К июню 1934 г. запасы валюты в Рейхсбанке составляли менее 100 млн рейхсмарок, чего едва хватало для оплаты недельного импорта, даже находившегося на минимальном уровне.

Причина этого катастрофического оттока заключалась в растущем дефиците торгового баланса. Как мы уже видели, рост стоимости экспорта был предсказуемым и давно ожидавшимся событием[227]. Собственно говоря, рост импорта служил самым чётким признаком высоких темпов гитлеровского экономического возрождения. По-настоящему тревожной проблемой были тенденции, связанные с экспортом. В то время как германская экономика шла на поправку, экспорт продолжал снижаться. В 1933 г. не было ни одного месяца, когда бы экспорт превышал уровень 1932 г., и этот разрыв с течением года лишь возрастал. Эта тенденция продолжилась и в 1934 г.: в начале лета 1934 г. экспортные поступления были на 20% ниже, чем годом раньше. Ничего не экспортируя, Германия не могла ни оплачивать жизненно необходимый импорт, ни обслуживать свой внешний долг. И это был не просто абстрактный финансовый императив. Если бы за границей не нашлось покупателей, без средств к существованию остались бы тысячи фирм и миллионы трудящихся. Внешняя торговля служила источником заработка и для лёгкой промышленности Центральной и Восточной Германии, и крупных коммерческих центров в долине Рейна, и для портовых городов на Балтике и на Северном море. Тот факт, что объёмы германского экспорта составляли всего 60% от их уровня в 1932 г., являлся одной из основных причин безработицы и в промышленности, и в торговле[228].

Рис. 2. Снижение золотых и валютных резервов Рейхсбанка

Причины сокращения германского экспорта