Тропами святого Урала. Часть 3. В. Н. Татищев. Георг Вильгельм де Геннин. Акинфий Демидов - Александр Смольников

губернии швецких офицеров и других пленников найдутца к рудокопию способныя и похотят в службу, принимат ли и прежде подлинного о том от каллегии решения, где нужда позовет, употреблят ли и с каким порядком и награждением?»

Брюс посмотрел на Татищева и подумал: «Молодец, молодец, никогда в тебе не сомневался капитан! Вон как сходу задался вопросом о поиске квалифицированных кадров для экспедиции среди пленных шведов, ответственный офицер, широко мыслит! Поиск руд и выплавка металлов – дело весьма сложное, а с тем набором специалистов, которые мы даём в подчинение ему, надо признаться, и почти невозможное. Остается только удивляться, почему столь простое решение – найти знающих горное дело пленных каролинов (так в Швеции называли всех вояк из армии Карла XII) – было предложено только сейчас Татищевым?»

– Василий Никитич, вопрос ставишь правильно, после совещания пройдёшь по коллегии, поговоришь, задачи я уже поставил оказать вам помощь по подготовке экспедиции. Так что давайте, работайте, готовьтесь!

В Берг-Мануфактур-коллегии Татищева внимательно выслушали, посоветовав использовать старых местных умельцев, а также нанимать из вольных (мастеровых), из дворцовых и монастырских крестьян. В соответствии с пожеланиями Татищева, разрешили использовать шведских военнопленных. Коллегия тут же предписала сообщать о ходе найма, а также о населенности местностей в районе заводов. Не забыл Татищев испросить и «ротного цирюльника», а также «лекаря» и лекарств. В последнем нуждался, и он сам в первую очередь. При всей работоспособности Татищев не отличался, что мы с вами выше видели, здоровьем, и болезни сразу давали себя знать, как только он выходил из определившегося рабочего ритма.

Просьба о выделении лекаря была переадресована в Москву к придворному медику Лаврентию Блюментросту. Тот лекарства отпустил, но лекаря дать не пожелал, ссылаясь на то, что «они все обретаются в военном ведомстве, и все… на местах».

1.3. Остановка в Москве. Продолжение подготовки экспедиции

Отправляясь из Петербурга на Урал, экспедиция остановилась в Москве, где находилась с 4 апреля по 25 мая 1720 года. Хоть Москва и не являлась официальной столицей государства, она не теряла статус «первопрестольной», оставаясь истинным олицетворением России. Как говорил Казанова: «Те, кто не видал Москвы, России не видал».

В. Н. Татищев ответственно подошел к новому назначению, в том числе и в вопросах делопроизводства, и уже через два дня по прибытию в Москве 6 апреля отправляет письмо Брюсу, которое отмечено в «Книге записной письмам и доношениям», которая велась с 6 апреля по 31 декабря 1720 года и где фиксировались исходящие документы экспедиции за подписью В. Н. Татищева. Самыми первыми были записаны два письма от 6 и 14 апреля, адресованных Я. В. Брюсу. В них В. Н. Татищев сообщал о своем прибытии в Москву и о первых мерах в подготовке поездки на Урал. Что примечательно: первое из этих писем Брюс передал в коллегию, а второе по какой-то причине удержал у себя, хотя в обоих письмах речь шла исключительно об экспедиционных делах. Не менее интересно и то, что Татищев, как свидетельствуют сохранившиеся оригиналы писем, продолжил писать Брюсу, однако после этих двух документов татищевские письма 1720–1721 годов, перестали фиксироваться в официальной документации экспедиции. Получалось, что В. Н. Татищев для себя вывел переписку с Брюсом из нормализированного документооборота. В то же время Я. В. Брюс в ряде случаев считал возможным пересылать такие письма в Берг-Мануфактур – коллегию с последующей их фиксацией в делопроизводстве последней.

Солнце уже по-теплому начинало светить и греть москвичей, а поэтому погода способствовала решению всех многочисленных вопросов, необходимых к решению до отправки на Урал экспедиции Блиера и Татищева. А вопросов было множество!

– Иоганн Фридрихович, давайте берите на себя денежный вопрос, получайте на экспедицию выделенные деньги (расходовать которые предусматривалось «за рукой» Татищева), а я займусь И. Тряпициным. Ещё никуда не поехали, а он уже под следствием! Потом в Артиллерийскую школу на беседу с артиллеристами, которых выделили нам в экспедицию. Да, пушкарей забрать нужно!

– Хорошо, Василий Никитич, – Блиер при помощи жестов, каких-то слов на смешанном непонятном с русскими словами немецком языке, пытался объяснить, что он всё знает и приступает к выполнению плана подготовки экспедиции.

Татищеву, при всей его настойчивости в просьбах о посещении Ивана Тряпицина и настоятельных просьбах к его освобождению, твёрдо отказали.

– Ни в коем случае, капитан-поручик, не имеем права! – и никакие хождения Татищева, его просьбы и попытки к его освобождению ни к чему не привели.

Мало того, его с Блиером вдобавок огорошивают известием, что не прибыл в Москву и штейгер Г. Шеинфельт, который изволил умереть дорогой. Тучи сгущались над экспедицией, всё выбивая из её рядов новых и новых участников, никуда ещё не отправившейся экспедицией.

В артиллерийской школе Василий Никитич всё время пребывания, посвятил изучению организации учебного процесса, программ обучения, сравнивал то, что он видел, учась сам за границей, в придачу выпросил ряд документов по учебному процессу. «Руда рудой, но готовить специалистов, поднимать грамотность населения – никогда не мешает!» – постоянно у него вертелось в голове. Посмотрев личные дела в канцелярии школы, предлагаемых ему в экспедицию учеников – артиллеристов, он отбыл из школы, забрав их с собой.

По дороге бравые артиллеристы устроили игру. Трое выстраивались и сгибаясь, держались друг за друга, а четвёртый разбегаясь прыгал, стараясь их перепрыгнуть. Если не перепрыгивал, то менялся с одним из стоящих. Задний шёл прыгать, а не справившийся вставал самым дальним от прыгающего.

– О хо-хо! Серёга, ты куда улетел!

– Афанасий, да ты задницу выше держи, что провалился, так он, понятно, вперёд улетит!

– Что, ослики, готовы удержать наездника? Хо-хо-ха-а-а! – закричал, разбегаясь, Лёша Калачев.

Встречные прохожие с опаской обходили весёлую компанию. «Да, ну, дети, ей богу дети! – смеялся про себя Татищев, – А ну-ка, жеребцы, заканчиваем игру, всю улицу напугали. Смех один, а не важная экспедиция, пришли уже!» – повысил он голос и игра сразу прекратилась, артиллеристы подтянулись, привели себя в порядок. Придя в место расположение экспедиции, Татищев улыбаясь, обратился к Блиеру:

– Вот, Иоганн Фридрихович, наша мощь! А ну встали в шеренгу и представились по очереди!

– Афанасий Карташев! – сделал шаг вперёд, представился и шагнул обратно высокий чернявый юноша.

– Алексей Калачёв, Дмитрий Одинцов, Сергей Сабанеев, – отрапортовали по очереди остальные.

– Всё, пока располагайтесь, а мы с Иоганном Фридриховичем пойдём пообщаемся, дал команду Татищев.

Блиер формально являлся главным, но ребята как-то сразу больше стали слушать и побаиваться именно капитан-поручика.

Когда старшие удалились, Лёша Калачёв промолвил: «Да, с Василием Никитичем не забалуешь, боевой офицер! Говорят, в Полтавское сражение самого Государя грудью закрыл!»