Демидовы - Николай Демидов

crème[3] кузнечного ремесла. Грамоты Никита не знал – зачем кузнецу грамота? – но обладал наблюдательностью и сметливым умом. Можно с уверенностью предположить, что Никите довелось помахать молотом на заводах, где он получил знания по организации производства (больше неграмотному кузнецу их просто неоткуда было взять). «Работать на себя» Никита начал еще в бытность казенным кузнецом, поставляя в Оружейную палату[4] ружья, изготовленные сверх заданных норм. «На сторону» казенные кузнецы работать не могли, за такие вольности можно были и жизни лишиться, а старания на государево благо только приветствовались. Убедившись в качестве ружей, изготовляемых Никитой Демидовым (Антюфеевым), которые, при всех своих достоинствах, стоили дешевле заграничных, царь Петр начал «продвигать» талантливого человека… Впрочем, давайте не будем забегать вперед – всему свое время.

Первый документ, в котором упомянут Никита Демидов (Антюфеев), датирован 1691 годом. Казенные кузнецы пользовались земельным владением в тульской Кузнецкой слободе, на которое заявил свои права стольник Михаил Васильевич Арсеньев. В иерархии допетровской эпохи стольники занимали четвертое место после бояр, окольничих и думных дворян. Изначально стольники прислуживали царям во время трапез, но со временем название этого придворного чина приобрело символический характер – стольника могли и послом отправить, и воеводой назначить. Но, в любом случае, стольники были непростыми людьми – десять раз подумаешь, прежде чем с такими тягаться. Однако же тульские оружейники стали отстаивать свою собственность. Скорее всего, они были правы, поскольку в писцовых книгах, реестрах того времени, Арсеньевы не значились собственниками спорного участка. Сам же Арсеньев уповал на грамоту, которую ему удалось добыть в Москве. Трое кузнецов: староста Никифор Орехов, Исай Мосолов и наш герой, – прибыв в столицу, заявили чиновникам Оружейной палаты о том, что собираются «бить челом великим государем на него, Михаила Арсеньева, об отчистке торговой нашей площади, которую загородил он, Михайло, себе во двор и завладел без крепостей»… Неизвестно, чем закончилось дело, но шут с ним, с участком, на котором велась торговля углем и испытывались готовые ружья. Для нас важно знать, что Никита Антюфеев был одним из наиболее уважаемых членов кузнечной общины, ведь обычно таким и доверяют «искать правду» в «верхах».

Что же касается биографических сведений более раннего порядка, то они не документированы. Дата рождения Никиты – 26 марта 1656 года [5]– взята с его надгробия, не сохранившегося до наших дней, а о том, что на момент смерти своего родителя, наступившей в 1690 году, Никита Демидович «имел уже много работников и зажиточное состояние», сообщает упомянутый выше Иван Федорович Афремов без ссылок на первоисточник. А Дмитрий Николаевич Бантыш-Каменский в своем «Словаре достопамятных людей русской земли» приводит сусальную историю, характеризующую достоинства основателя демидовской династии (у каждого основателя должна быть в активе подобная история).

Дело было так. Юный Никита нанялся на работу к одному из тульских кузнецов, который стал ему платить по одному алтыну в неделю. Алтын традиционно принято считать равным трем копейкам, но не все с этой денежной единицей так просто – разные исследователи придерживаются разных курсов алтына. Впрочем, нам ни к чему углубляться в детали, достаточно сказать, что оплату Никите положили небольшую, и вскоре другой кузнец посулил старательному подмастерью целых три алтына в неделю. Но Никита, благодарный своему хозяину за хлеб-соль да науку, не стал уходить, а попросил прибавки, каковую и получил. И вот еще одна важная деталь – первые заработанные пять алтынов Никита отдал своей матушке в благодарность за то, что она его кормила и поила… Если у кого-то из читателей сейчас выступили на глазах слезы умиления, то автор советует им сделать паузу для того, чтобы сполна насладиться моментом, поскольку дальше никакого умиления не будет и в помине.

Этот рассказ противоречит сведениям, полученным от Афремова, – раз юный Никита нанимается на работу к постороннему человеку, стало быть, отца его уже не было в живых. Можно предположить, что «алтынная» история была придумана позже, как принято нынче говорить, «в рамках стратегии по управлению репутацией».

Пока Никита Демидович совершенствовался в кузнечном ремесле, юный царь Петр Алексеевич развлекался со своим «потешным» войском, которое на деле было настоящим. В 1686 году «потешное» войско получило артиллерию – целых шестнадцать пушек! Тремя годами позже, во время конфликта Петра с его старшей сестрой Софьей, не желавшей уступать власть достигшему семнадцатилетия брату-царю, «потешное» войско показало себя с наилучшей стороны, а в 1691 году оно было разделено на два «настоящих» пехотных полка – Преображенский и Семеновский, получивших названия от подмосковных сел, мест своих дислокаций. Этим двум полкам царь Петр уделял особое внимание, видя в них основу будущей победоносной армии, которая должна была прийти на смену ненадежному стрелецкому войску.

Если до сих пор история не баловала нас документами, имевшими отношение к Никите Демидовичу, то из 1695 года до нас дошло три записи, подтверждавшие его участие в вооружении Преображенского полка, и еще одна запись, датированная январем 1696 года. Все эти заметки сделаны в записных книгах Печатного приказа, сиречь – государственной канцелярии. Официальные документы-грамоты подлежали регистрации – кто отправил, кому отправил да о чем сказано. Все четыре грамоты, о которых идет речь, были ответами тульского воеводы на обращения (челобитные) Никиты Демидовича. В первой грамоте, составленной 13 мая 1695 года, говорилось о том, что «Никиту и учеников ево ни в каких делех ныне и впредь на Туле ведать не велено, для того что ведомы они в Преображенском». Во второй грамоте, от 12 августа, упоминался некий тульский ямщик Васка Косинов, который разорил принадлежавшую Никите мельницу и грозил ему «смертным убивством». Косинова было велено «сыскать, на Туле в приказной избе допросить во всем подлинно, да тот допрос, и, досмотря, того разоренья досмотр и сыск прислать к Москве в Преображенское». Третья грамота, от 31 августа, касалась спора за жалованную Никите землю между ним и тульскими ямщиками. Было велено «спорную землю… досмотрить, и описать, и чертеж учинить по писцовым межевым книгам… и по отказным книгам… да тот досмотр, и опись, и чертеж прислать к Москве в село Преображенское». Все тому же спору посвящалась и четвертая грамота, датированная 16 января 1696 года: «…велено тулских ямщиков Ивашку Костина с товарыщи сыскать за ослушание, что они чинатца силны ему, Никите, мельницы строить не дали, сковав, прислать к Москве, в Преображенское».

В селе Преображенском, если кто не в курсе, с 1686 года существовала Преображенская съезжая изба, главенствующая над аналогичной Семеновской съезжей избой. Избы ведали делами обоих полков, а с 1696 года полномочия Преображенской избы, переименованной в приказ, существенно расширились – к полковым делам добавились следственно-судебные функции и охрана порядка в Москве и подмосковных царских вотчинах. Короче говоря, оппоненты Никиты Демидовича вряд ли были рады тому, что спор