Заклинатели войны - Ольга Владимировна Голотвина

– обернулась хозяйка к Майсу и Стайни. – Там два матраса, набитых сухими водорослями. Вы их снимете, выбьете на дворе палками и снова затащите наверх. Втроём уместитесь как-нибудь на двух матрасах.

– А я посуду помою, бабушка, – вызвалась Айри.

– Помой, а я пока с другим делом управлюсь. Ты, приёмыш, очень уж истрепался в дороге. А Майс не может и дальше ходить в шутовском наряде. Есть у меня в сундуке кое-какое старьё, только подогнать надо, чтоб ладно сидело. Не обещаю нарядить вас обоих, как королевских сыновей, но выглядеть будете пристойно. Вот ты – встань-ка, повернись.

Стайни послушно повертелся под внимательным взглядом старухи.

– Штаны ушью малость, а рубаха и так сойдёт, – пробормотала та и царственным взмахом руки отпустила парня.

Затем откинула крышку массивного сундука и принялась рыться в каком-то тряпье. Извлекла оттуда штаны из плотной коричневой материи, повертела их в руках, села поближе к свече и принялась за шитьё.

Айри мыла посуду в глиняном тазу и краем глаза поглядывала, как проворно орудует иглой старуха.

Весьма быстро Гекта отложила иглу, довольно встряхнула штаны на вытянутых руках и сказала девочке:

– Позови-ка Стайни.

Айри подхватила таз с грязной водой, вышла за порог, выплеснула воду с крыльца и велела Стайни идти в дом.

Парень охотно бросил палку, которой выбивал матрас, и вслед за Айри вернулся в комнату.

– На, примерь, – протянула ему штаны хозяйка.

Стайни растерянно глянул на Айри.

Старуха понимающе кивнула и сказала:

– Айри, что-то наш шаути долго ходит за водой. Сбегай, глянь – не цапнула ли его и впрямь змея? Только сама за калитку не выходи.

* * *

Айри стояла у распахнутой калитки и затаив дыхание смотрела на открывшееся перед глазами сказочное зрелище.

В небе сейчас была лишь одна из лун – Сохо. Её ровный, сильный свет заливал берег. Высокий тростник в этих лучах казался дорогим парчовым занавесом.

И на фоне этого роскошного шелестящего занавеса медленно танцевал мужчина.

Сейчас шаути не казался смешным. Мягкий серебристый свет превратил его нелепую одежду в наряд, достойный принца.

И словно драгоценные украшения, его оплели три змеи.

Одна обвилась вокруг шеи, опустила голову, глядя на босые ноги шаути, легко переступающие по траве. Две змеи потоньше застыли, словно браслеты, на запястьях, подняв точёные головки. В танце мужчина подносил к лицу то одну руку, то другую – словно ожидал, что змеи ему что-то скажут.

Движения танцора были неспешны, легки и плавны, тело перетекало из одной позы в другую красиво и естественно. Музыки не было... нет, музыкой стал сам вечер, в музыку слились шелест тростника, кваканье лягушек, стрекотание цикад.

Шаг, поворот... шаути оказался лицом к калитке – и увидел Айри.

Он прервал танец. Присел на корточки, коснувшись руками травы. Все три змеи, скользнув по его рукам наземь, быстро исчезли в тростнике.

А Эшшу спокойно кивнул девочке, взял стоящее рядом ведро с водой и вошёл во двор. Поставив ведро, закрыл калитку, задвинул деревянный засов и потянулся снова к ведру.

– А ну стой! – страшным шёпотом сказала Айри. – Ты что же – диким змеям приказывать можешь? Не дрессированным?

– Прости, девочка, я никогда не слышал это слово... «дрессированным». Что оно означает?

– Это когда зверя или птицу ловят, держат в клетке и обучают делать всякие забавные штуки.

– А! Нет. Я никого не ловлю и не держу в плену. Если хочу поиграть со змеёй – подзываю её к себе. Подчиняю своей воле. Все жрецы так умеют.

– Колдовство, да?

– Колдовство. Простое. Некоторые шаути, даже не жрецы, могут уговорить змею уползти с дороги. Я в детстве хорошо это умел. Поэтому меня взяли на Змеиный остров. Если я когда-нибудь убью змею – потеряю свой дар.

– Слушай, эти пляски со змеями... На них можно смотреть простым людям, не жрецам? Таким, как я?

– Конечно. Жрецы танцуют, шаутис смотрят.

Айри облегчённо вздохнула. Она боялась, что восхитительные танцы окажутся жреческой тайной.

– Ты вроде говорил перед ужином Майсу, что у тебя нет ни дома, ни работы?

– Это так.

– Как ты собирался жить в Энире?

– Ещё не знаю. Я мог бы стать рыбаком, но меня, наверное, не пустят к себе шаутис из рыбачьей деревни, ведь я изгнанник. Рыбаки-вайтис меня точно прогонят, так сказала Гекта. И ещё она сказала, что я не найду работу на огородах. Хозяева вряд ли захотят принять мою помощь и дать за неё денег. Я, правда, не понял почему...

– Потому что лучше они наймут работника-вайти, – кивнула девочка. Ей нравилось, когда с нею говорят серьёзно и уважительно, безо всяких «не твоего ума дело, малявка».

– А какая разница? – не понял Эшшу. – Если кто-то умеет работать – разве имеет значение, кто он такой?

– Ладно, это тебе потом растолкуют... А сейчас слушай меня. Ты знаешь, что такое цирк?

– Мне рассказывал наставник. Цирк – это несколько человек, которые умеют делать необычные, удивительные вещи. Они показывают своё мастерство другим людям, а те смеются и в знак удовольствия хлопают ладонью о ладонь.

– Во, точно. А главное, бросают циркачам монетки. В знак удовольствия, да. И твой танец со змеями – готовый цирковой номер.

– То есть если я буду танцевать на улице со змеёй, мне за это дадут денег? – переспросил шаути, не вполне уверенный, что правильно понял девочку.

– Если просто так начнёшь танцевать, тебя заберут стражники, – поспешно уточнила Айри. – И посадят в тюрьму. А если приедешь в город на раскрашенной повозке, да остановишься на рыночной площади, да ещё я начну зазывать публику, кувыркаться и жонглировать...

– Жонглировать?

– Бросать вверх разные предметы и ловко их ловить. Людям это нравится, как сказал палач про толпу на площади.

– Прости, кто сказал?

– Не важно. Главное, нам с тобой обязательно дадут денег и еды... Эх, ещё музыку бы нам!

– Какая сложная жизнь у вайтис! – вздохнул Эшшу. – Я не всё понял, но хочу попробовать. Гекта посчитала мои деньги и сказала, что их надолго не хватит. Нельзя, чтобы меня кормила старая женщина.

– Нельзя, – серьёзно отозвалась девочка. – Вот завтра сами на ужин заработаем. Только надо тебе соорудить наряд поярче и...

Айри замолчала. Резко обернулась.

Из-за приоткрытых ставней донеслось негромкое треньканье лютни.

– За мной!