Гадюка - Биннур Шафак Нигиз

– Ну что? – сказал Эфкен, снисходительно глядя на меня, как будто понимал, что я все равно никуда не уйду. Мое сердце наполнилось гневом. – Уходишь? Я не держу, несмотря на совершенное тобой преступление.

– Ты просто хочешь, чтобы я умерла, – прошептала я.

Наши взгляды встретились. Эфкен будто смотрел сквозь меня, проникая под ребра, где от него пряталось сердце. Внезапно я поняла, что любая защитная стена бесполезна, и тень страха закралась в мою душу.

– Как далеко ты зайдешь босиком по снегу, да еще и без куртки? – Жестокий вопрос Эфкена застал меня врасплох. Он просто стоял там, такой высокий и широкоплечий, осознающий свое превосходство и несущий опасность. Ярен встревоженно посмотрела на меня, но я не обращала на нее внимания, потому что не могла отвести глаз с Эфкена. В его глазах я увидела нечто такое, что заставило меня усомниться в том, в каком времени я нахожусь. – Даже если ты выйдешь на шоссе, то не встретишь там ни одной проезжающей машины. А если вдруг найдешь, то водителями окажутся не самые приятные люди. Чудо, если ты вообще доберешься до дороги. За окном водятся голодные хищники, готовые к нападению. Возможно, Ярен права.

– Ты просто пытаешься напугать меня, – сухо ответила я, не желая верить ни единому его слову, потому что это могло стать причиной моей гибели. Я не хотела, освободившись из его плена, сразу погибнуть.

– Хочешь сказать, мне не удалось? – Эфкен склонил голову набок. – Ты так мне ничего и не объяснила. Поэтому ты никуда не пойдешь, пока я не пойму, что с тобой делать, Медуза.

– Перестань меня так называть, – сказала я, и Ярен удивленно посмотрела на брата. – Я не твой питомец, чтобы давать мне прозвище. Ты не можешь меня запугивать, не можешь держать в заложниках.

– Вообще-то может, – обеспокоенно сказала Ярен. Казалось, она пыталась остановить меня. – Ты говоришь так уверенно, потому что не знаешь его, но если бы ты знала, что он за человек, то поняла бы, что твои слова – это не просто слова. – Ярен поднялась с кресла и вытерла слезы тыльной стороной ладони. – Он только заставляет поверить в то, что освободит тебя, но потом загонит в плен, какой ты даже не представляешь. Вот каков мой брат. Если что-то идет не так, как он хочет, он готов нарушить все запреты.

Слова Ярен вонзились в мою душу подобно мечам.

Все это время Эфкен равнодушно взирал на Ярен, не говоря ни слова. Просто смотрел на нее, как на мрамор, стену или заледеневшее озеро.

– Ты слышала ее, – наконец сказал Эфкен. Я вдруг подумала, что если бы лед мог говорить, то у него был бы голос Эфкена. – Она права. Я так и сделаю.

– Ты губишь меня, – сказала Ярен, качая головой, а потом развернулась к двери. – Ты губишь меня и всех, кто тебя окружает. Так же, как когда-то погубил себя.

Я ожидала увидеть на лице Эфкена хоть что-то, хоть какую-то тень эмоций. Может быть, сожаление. Гнев или обиду. Но его лицо ничего не выражало, как и взгляд. Он выглядел совершенно равнодушным, как будто смотрел в необъятную пустоту, на могилу, утратившую значение, на человека, о существовании которого со временем все забыли. Как будто его лицо и правда было сковано льдом, и если бы я коснулась его смуглой кожи, то обожгла бы пальцы, как может обжигать лед.

– Иди в свою комнату, – сказал Эфкен.

– Как будто мне есть куда идти.

– Сейчас же. – Эфкен перевел взгляд с Ярен на пылающее пламя в камине.

– Как бы я хотела, чтобы однажды ты сказал мне покинуть этот дом. – В словах Ярен слышался не просто упрек. Она словно обрушила кулак на лед, который приняла за стекло, но оно оказалось лишь тонкой ледяной коркой, замерзшей водой. Она разбила ее вдребезги и даже ничуть не пострадала. Когда Ярен вышла из гостиной, в воздухе повисла напряженная тишина. Эфкен повернулся лицом к камину, и мне осталось лицезреть его голую спину, похожую на возвышающуюся надо мной каменную стену. Я увидела, как он засунул свои большие, сильные руки в карманы брюк. Если бы его плечи не поднимались в такт спокойному дыханию, я бы сочла его мертвым.

– Между вами всегда такие дерьмовые отношения?

Эфкен некоторое время молчал, хотя от моего вопроса его спина болезненно содрогнулась.

– А тебе-то что? – наконец спросил он, запрокинув голову и уставившись в потолок.

– Ты можешь хоть минуту поговорить как человек? – Я нахмурила брови и покачала головой. – Невозможно с ней не согласиться.

Он покачал головой и рассмеялся, резко выдохнув через нос, отчего у меня волосы встали дыбом.

– Она – единственная во всем мире, кому я никогда не причиню вреда.

– Но ты причиняешь ей боль, – прямо сказала я. Я думала, что это разозлит его, но он продолжал молча стоять, повернувшись мне спиной и засунув руки в карманы. Через какое-то время он сделал глубокий вздох, звук которого заполнил мое сознание. Я медленно направилась в его сторону, и с каждым шагом мое сердце начинало колотиться все сильнее. – Мне кажется, ты слишком опекаешь ее, и это причинят ей боль.

– Какое тебе дело? – Он бросил на меня грозный взгляд через плечо, и я вздрогнула. – Почему ты так переживаешь? Допустим, я причиню ей вред своей опекой, но кто ты такая, чтобы давать мне советы? Разве я давал тебе такое право?

– Используй свою броню против меня, – сказала я, едва сдерживая свое раздражение. – В конце концов, это нормально, ведь я чужой человек. Но это нечестно по отношению к Ярен. Не знаю, что между вами происходит, но, когда я смотрю на нее, вижу лишь сломленную девушку. А ты, вместо того чтобы помочь ей исцелиться, ломаешь ее еще больше.

– С таким же успехом можешь выписать мне транквилизаторы, – сказал он едким голосом. – Хочешь уйти? Смотри, дверь там. Убирайся, мне плевать, даже если тебя разорвут на части дикие звери или ты попадешь в руки злобных придурков.

– А если я уйду на рассвете?

– Когда забрезжит первый свет, даже мертвые не покинут этот дом, – мрачно произнес он.

Я сделала еще один шаг к нему, бросая вызов всему – даже страху, который он внушал мне. Словно не ожидая этого, он нахмурил густые брови и уставился на меня своими льдисто-синими глазами, в глубине которых виднелись трещины. Он по-прежнему стоял ко мне спиной, повернув ко мне только голову. Я видела лишь, как пульсирует вена на его шее.

– Знаю, ты