Гадюка - Биннур Шафак Нигиз

далеки от идеала, я почему-то представляла, как она плачет, содрогаясь всем телом, в темном уголке. Отец, скорее всего, не смог усидеть на месте и отправился на мои поиски вместе с полицией. А мои братья? Махзар учился в другом городе, так что он наверняка узнал о случившемся последним. Миран, вероятно, никак не мог оправиться от шока, а вот Мирач… рвал и метал. Из обоих близнецов он был сильнее привязан ко мне, а нрав у него горячий. Мама часто говорила, что только я могу усмирить его. Но сейчас меня не было рядом, и никто не мог справиться с его гневом, никто не мог сдержать его.

– Со временем узнаешь, – равнодушно ответил Эфкен. Он уже хотел отвернуться, но я неожиданно взревела:

– Со временем? И как долго ты собираешься держать меня здесь? Они придут за мной. А тебя отправят в тюрьму.

– Продолжай мечтать, – сказал он, улыбаясь безрадостной, слабой улыбкой, совсем не похожей на настоящую. – Но не забывай: твои мечты сгниют в могиле моей реальности, Медуза.

– Избавь меня от своих фантазий, – сказала я. – Когда отец найдет меня, я сделаю все возможное, чтобы ты получил самое суровое наказание. Я превращу твою жизнь в ад.

– Это никому не под силу.

– Ошибаешься, – твердо сказала я. – Я стану той, кто погубит тебя.

Его прекрасное лицо ожесточилось. Я ощутила, как его дыхание, разбивавшееся о мою кожу, участилось. Он сделал еще один шаг, сокращая расстояние между нами.

– Твой чертов рот…

– Не смей так говорить со мной, – выкрикнула я, не дав ему закончить предложение. – Еще раз оскорбишь меня, и я заставлю тебя пожалеть об этом, даже если мне придется расплатиться собственной жизнью.

– На что ты рассчитываешь? – Вопрос Эфкена внезапно привел меня в замешательство. Его взгляд впился в меня, как крючок, и кровь хлынула из моей души. Эфкен выглядел удивленным, видимо, не ожидал от меня такой реакции. А чего он ждал? Что я буду рыдать и молить его о пощаде или во всем ему угождать? Он ожидал слишком много. И все же я не чувствовала себя в полной безопасности.

– Я…

– Только такие трусихи, как ты, не умеют брать ответственность за свои слова, – сказал Эфкен. – Ты можешь только представлять, что я с тобой сделаю, но по-настоящему ты об этом узнаешь, когда прочувствуешь все на себе. – От его угроз внутри меня все затрепетало.

– Ты выдумываешь, – сказала я.

– Если я начну выдумывать, ты перестанешь дышать, – произнес он. У меня в животе все похолодело, и я испуганно прищурилась.

– Дерзко, – прошептала я.

– Если снова попытаешься дерзить мне, я тебя уничтожу, не физически, а ментально, – сказал Эфкен; его льдисто-синие глаза пылали яростью. Он словно знал, что именно слова ранят меня больнее всего. Да, так все и было. – А теперь убирайся с глаз моих. Кухня дальше по коридору, бери все, что хочешь, но если ты еще раз откроешь рот без моего разрешения, то я тебе его зашью.

Я с отвращением посмотрела на него. И с каким-то неудержимым отчаянием. Если бы мой папа узнал, как он со мной разговаривает, то надрал бы ему задницу. В буквальном смысле. Наверное, он бы освежевал его, как двухметрового медведя, и сшил из него пальто. Если бы мой папа узнал, как он со мной разговаривает, то спустил бы с него шкуру.

На минуту я даже представила, что мой отец превзошел Эфкена.

Эта мысль ненадолго успокоила меня.

Чувствуя дрожь в руках, я вышла из гостиной и пересекла темный коридор. Медленно открыла дверь, которая, как я предполагала, вела на кухню. У меня в горле пересохло. Свет, исходивший от индикатора большого двухдверного холодильника, немного освещал помещение. С одной стороны стоял стол, а с другой – окно, которое наполовину прикрывала тюлевая занавеска. Стекло запотело от холода. Лунный свет слабо освещал темную лесную чащу. Я медленно прошла по кухне.

Я чуть ли не падала в обморок от голода и знала, что мне надо срочно перекусить. Открыв дверцу холодильника, я сунула внутрь голову, и мои глаза расширились от удивления. В нем не было привычных мне продуктов. На полках стояли лишь консервы и готовая еда – наверное, из-за того, что здесь жили всего два человека. Овощей и фруктов я не увидела, зато там было полно разных соусов: острый соус, соус барбекю, майонез, горчица. Когда я потянулась за банкой фасоли, у меня в голове раздался звук, похожий на сирену, заставивший меня оцепенеть. Я не могла пошевелиться и просто стояла, склонившись к холодильнику и держа банку консервов в руке. И только глаза еще слушались меня.

Порыв ветра растрепал мои темные волосы, отбросив их назад, и я почувствовала боль от того, как неестественно выгнут позвоночник. Но тут мои губы раскрылись.

Я задыхалась, в голове выла сирена, а ветер трепал мои волосы, хотя окно было закрыто.

– Тебе не сбежать, – прошептал бесцветный, безликий, бесполый голос, эхом прокатившийся в темноте. В глазах внезапно потемнело, тело обмякло, но мне удалось схватиться за дверцу холодильника и удержаться на ногах. – Тебе не избежать этой участи.

– Что?

Ответа я не услышала, зато руки снова начали слушаться, и я в страхе попятилась назад, оглядываясь по сторонам. Консервная банка, которую я держала в руках, с грохотом упала к моим ногам.

– Что происходит? – внезапно раздался мужской голос, идущий будто из глубин моего сердца. Я испуганно вздрогнула и повернулась, увидев лишь Эфкена. Но я на сто процентов была уверена, что минуту назад со мной говорил не он. Словно заметив в моих глазах страх, он на мгновение замер и посмотрел мне в лицо, затем его взгляд переместился на открытую дверцу холодильника и на окно. Я не понимала, что происходит.

Когда Эфкен снова посмотрел на меня, у меня свело руки.

– Что с тобой?

– Ничего, – пролепетала я. Услышав, что я заикаюсь, он нахмурился и стал еще более подозрительным.

– Ты бледная как мел, – напряженно сказал он. – Что значит «ничего»? Ты что-то скрываешь от меня?

– Нет, – удивленно пробормотала я. – Я испугалась, только и всего.

– Меня ты не боишься, а от темноты дрожишь, – насмешливо произнес он. – Какая глупость.

– Просто… – Я замолчала, не решаясь закончить предложение, а Эфкен смотрел на меня в ожидании. Под его пристальным взглядом я подобрала с пола банку, подошла к столу и села. – Можешь подать мне вилку?

Казалось, он удивился моей учтивости, но виду не подал. Большими шагами он пересек кухню, подошел к столешнице и выдвинул один из ящиков. Шумно порывшись