Гадюка - Биннур Шафак Нигиз

внутри, он выудил вилку и протянул ее мне. Все это время я молчала. Я несколько раз попыталась открыть банку, но у меня ничего не получилось – мои ногти были слишком длинными и просто не хватало сил. От осознания того, что он наблюдает за моими потугами, мне стало еще труднее.

– Дай сюда, – холодно приказал Эфкен. Когда он забирал у меня банку, его пальцы коснулись моей руки, и жар его кожи заставил меня вздрогнуть. Он вскрыл ее одним легким движением и поставил передо мной. – Несмотря на довольно подтянутое тело, – произнес он, – ты очень слабая, хилая, я бы сказал.

– Почему у тебя такая горячая кожа? – не удержавшись, спросила я.

Он с удивлением посмотрел на меня, как будто не ожидал вопроса.

– А у тебя холодная, и что дальше? Я же не спрашиваю тебя, почему так. – Он безучастно посмотрел на меня, а затем указал подбородком на банку. – Ешь, и хватит уже задавать глупые вопросы. От голода у тебя совсем крыша поехала.

– У меня холодная кожа? – переспросила я.

– Да, – ответил Эфкен, в неверии глядя на меня.

– Папа говорил, что в детстве у меня была анемия.

Эфкен выглядел удивленным. Он явно не ожидал, что я буду обсуждать с ним такие темы.

– У тебя и правда есть семья. – Его слова удивили меня так же, как мои слова удивили его. Я подняла на него взгляд. Несмотря на полумрак, я увидела, как в его глазах медленно вращаются ветряные мельницы, чьи длинные лопасти, точно острые ножи, перемалывали в пыль его прошлое.

Казалось, он погрузился в раздумья.

– Да, у меня есть семья.

Ядовитый плющ в его глазах походил на змей, обвивающих дерево.

Когда он отвернулся от меня, в моей памяти ярко ожила история, которую рассказала Ярен. Когда-то у него было все, но потом он все потерял, и в его жизни осталась только Ярен. И хотя я по-прежнему злилась на него, во мне также проснулось и сострадание, которое я не могла подавить. Из-за этого я чувствовала себя обезоруженной, и меня это бесило.

– И сколько вас в семье? – спросил он с напускным равнодушием, садясь напротив меня. Он достал белую сигарету из металлического портсигара, лежащего на краю стола; внутри лежала темно-серая зажигалка. Он зажал кончик сигареты между губами, и мое сердце учащенно забилось. Потом он поднес зажигалку и быстро прикурил. Мы встретились взглядами.

– У меня три брата, – ответила я, – мама, папа и я.

– Три брата, – кивнул он, затягиваясь сигаретой, кончик которой зарделся оранжевым. – Ты самая старшая?

– Да, – сказала я, не понимая, для чего он это спрашивает. Мне не верилось, что ему просто не безразлична моя судьба.

– А твои родители знают, что ты воровка?

Стиснув зубы, я с яростью вонзила вилку в фасолины, отправила их в рот и начала медленно пережевывать, не сводя с него глаз. Эфкен, казалось, говорил вполне серьезно.

– Они живут на этом берегу?

Я закрыла глаза и глубоко вздохнула.

– Ты правда не понимаешь? Я не знаю, где находится этот берег. Моя семья живет в Стамбуле.

– Почему ты так отчаянно веришь в эту чушь? – Хотя его вопрос возмутил меня, виду я не подала.

– Знаешь, что такое чушь? – спросила я, глядя на него. – То, что ты удерживаешь меня здесь словно трофей. То, что ты продолжаешь утверждать, что я украла у тебя карту, которую мне на самом деле подарили. – Я прищурилась и посмотрела на консервы. – Более того, вы якобы не знаете о существовании Турции, хотя говорите на нашем языке.

– Очевидно, ты выдумала некую страну под названием Турция, опираясь исключительно на язык, который мы используем. Это просто плод твоего воображения.

Впервые за время нашего знакомства Эфкен говорил по-настоящему серьезно, а не насмехался надо мной.

– Какая у вас религия?

– У меня нет религии, – ответил Эфкен. – Меня окружают иудеи, христиане, мусульмане и люди многих других конфессий.

– Ты используешь турецкий язык, а значит, ты – турок. Но как ты можешь не верить в существование Турции?

– Говоришь как Ибрагим, – мрачно отозвался Эфкен. – Если бы я знал, что его интеллект способен на такие схемы, то решил бы, что это он подослал тебя ко мне. Нет никакой Турции. Хватит уже выдумывать.

– Откуда, по-твоему, взялись слова «турецкий» и «турок»? – спросила я, пристально глядя на него.

– Не знаю, – сказал он со скучающим видом. – Никогда не изучал происхождение слов. А ты что, из тех сумасшедших, которые любят докапываться до сути?

– Это бессмыслица какая-то, – сделав глубокий вдох, ответила я.

– Да, именно так я думаю, когда смотрю на тебя.

Я бросила на него резкий взгляд, а потом снова вернулась к еде, больше не задавая вопросов. Я понимала, что меня водят за нос и обманывают – другого объяснения я не видела. Раз уж инопланетяне явно не могли похитить меня и перевезти на другую планету, значит, это была ловушка. Я пыталась сохранить самообладание.

Но почему я не смогла дозвониться до папы? Я вздохнула. Может быть, я находилась в другой стране, и поэтому не могла дозвониться? В голове царила полная неразбериха.

Дым, стекающий из его сигареты, извивался между нами, словно бледная проститутка. Наконец я не выдержала и спросила:

– А здешние люди говорят на других языках? – Мне и правда было интересно, как обстоят дела в этом утопичном мире, который они придумали. Где-то должны были быть пробелы.

– Некоторые люди говорят на английском, немецком, арабском, французском.

Я уставилась на него как на дурака.

– Так почему же они говорят на разных языках?

Он закатил глаза.

– Может быть, потому что все они принадлежат к другим расам? На том же языке говорили их предки. Люди, живущие в других странах, на других континентах, придерживаются своей культуры, говорят на своих языках. Будто ты не знаешь… Я чувствую себя идиотом, объясняя тебе эти банальные вещи. – Он беззаботно рассмеялся, и его смех был подобен ядовитому цветку.

Я нахмурилась. Раз здесь нет Турции, значит, не должно быть и других стран. Но, как я поняла, местные люди говорили на языках других стран. Я завела саму себя в тупик.

– Окажись ты на моем месте, то понял бы, что сейчас чувствую я, – сказала я.

– Я бы не тупил как ты, – спокойно ответил он.

– У кого-то мания величия, – сказала я, и Эфкен, облизав губы, сделал еще одну затяжку.

– Величие живет и во мне, и в моих словах.

Мне захотелось сломать его прекрасный нос. Если бы мы встретились при нормальных обстоятельствах и он бы заговорил со мной