Грехи записала, а раскаяния нет... Книга об исповеди и покаянии - Коллектив авторов -- Религия

Прости меня, Господи!

Я — ещё хуже, — когда божился я и лгал, — знал, что лгал, но божился, желая уверять людей в своей правоте Окаянный я человек!

Я не имею любви к ближнему.

Я из людей люблю только своих родных, и только тех, кто меня любит, а других людей любить — и думы не было. И даже странным мне такое дело представляется… И это так и есть на самом деле.

Ведь если бы я людей любил, как самого себя, то несчастье их поражало бы меня, а благополучие их меня восхищало… А на деле — я с большим любопытством выслушиваю несчастные повести о близких, не сокрушаюсь, а остаюсь равнодушным, или, что ещё преступнее — доволен бываю этим.

Недобрые поступки ближних я не умею покрывать любовью, а с осуждением их разглашаю.

Благосостояние, честь и счастье ближнего меня не восхищают, как собственное, не производят радостного чувства, а наоборот — или я остаюсь равнодушным, как ко всему чужому, или даже чувствую зависть и как бы презрение к ним.

Никому и ничему я не верю, всех подозреваю, все кажется, что окружающие какую-то гадость мне готовят…

Какая тут любовь!…

Врагов любить заповедано мне. За них молиться, хорошо отзываться, благотворить им. А я готов им мстить, злорадствую, когда им худо бывает. «Так им и надо», — говорю, и так думаю…

Пощади меня, Господи!

Человек всякий — образ Божий, а я унижал в нем образ Господень, заставлял людей служить моим прихотям и страстям, — стремился использовать их для себя и даже злился на них, когда они уклонялись от того…

Грешен, тяжко грешен я!

Сердился на окружающих, что они мало ценят меня, не понимают, какой я великий человек. Казалось иногда, что весь мир для меня существует и все служить мне должны. Стыдно и вспомнить теперь об этом… Судить людей — это мое постоянное занятие: и тот худой, и тот скверный — лучше меня никого нет…

Не боялся я суда Твоего, Господи!

И благодать Твоя отступала от меня… Безрассудно нарушал я заповедь Твою! Есть ли прощение мне окаянному!… Спорил с людьми, все хотел на своем поставить, упрямо не принимал никаких доводов.

Прости, Господи, дикую глупость и дерзость мою!

А сколько людей я на грех соблазнил! Господи мой Милостивый, и словом, и делом, и жизнью своей я подал пример скверный, особенно малым детям!… Знаю, как велик и страшен грех этот, знаю, какое страшное последствие он за собой несет… Страшно и вспомнить теперь. Ужас леденит сердце мое!…

А что сделаю?..

Решаюсь — опять прийти к Тебе, Господи! Ради Христа, ради Крестных заслуг Господа Иисуса Христа — прости меня!…

Ты, Господи, заповедал мне и всем: Вы — свет мира (Мф. 5, 14).

Вы должны жить так, чтобы показать людям, как жить надо, как поступать надо во всяком деле… Должны распространять кругом ласку, доброе слово, любовь христианскую, чтобы люди, видя жизнь христианскую и благочестивую, прославляли Тебя, Творца и Вседержителя, даровавшего такие прекрасные заповеди.

А я жил… стыдно сказать, хуже неверных. Никто из них не сделал миру столько зла, как я, несчастный… И говорили они: «Вот они — в церковь ходят, в церкви служат — а что делают?» — И хулилось Имя Твое! Милостивый Господи! Есть ли мне прощение!…

А главное — часто мне Ангел Хранитель подсказывал и совесть говорила: оставь, не делай, не надо, нехорошо, грех, это грешно. А я презрел их предостережения и сознательно всякий грех делал. Тяжкий я грешник, Господи!

Я преисполнен гордости и чувственного себялюбия.

Все мои поступки это подтверждают: видя в себе доброе — желаю его поставить на вид всем и превозношусь перед другими, или любуюсь собой. Хотя и показываю наружное смирение, но приписываю все своим силам, и считаю себя лучшим всех, по крайней мере не худшим…

Замечу в себе недоброе, порок, стараюсь придумать и подыскать извинение ему, покрыть его личиной необходимости или невинностью. Стараюсь оправдать себя в сердце своем. Если и стремлюсь к чему-либо доброму, то имею целью — или похвалу, или своекорыстие духовное, или светское утешение.

Словом: я непрестанно творю из себя собственного кумира — и служу ему непрерывно, со всем усердием, ища во всем услаждений чувственных и пищи для сластолюбивых моих страстей и по- хотений…

О себе самом, о спасении душевном — как мало я думал и заботился!…

Чтобы Господу угодить, чтобы всю жизнь мою, и тело, и душу Тебе целиком отдать — и мысли у меня не было.

Несчастный грешник я!…

Ты, Господи, заповедал хранить ум чистым, как око, и тогда вся жизнь наша чиста будет (см.: Мф. 6, 22–23).

А я даже не знаю о такой заповеди, а если и слышал, то пропускал мимо ушей, как что-то, не стоящее внимания. Мысли — одна другой сквернее, мысли греховные, суетные, как река полноводная текут в голове моей, и это всегда, и я часто даже услаждаюсь ими.

Прости меня Господи!

А мечтания какие! Об успехах в мире, о славе, об обеспеченности — глупые и дикие мечтания наполняют мою голову, и нет того (как завещают святые подвижники), чтобы бросить в среду их Имя Твое — молитву Именем Твоим, чтобы разогнать их.

А ведь я знаю это, часто читаю, но сам не делаю. Другим говорю, других учу, читаю им слова святых отцов… Словом: Возлагаю на них бремена тяжелые, а сам и пальцем не хочу двинуть. И в результате: ум — нечистый, и жизнь темна…

Что может быть горестнее такого состояния!…

Живу я так, точно мне и умирать не придется, о смерти, загробной участи моей — ни заботы, ни думы нет…

Сам я не читал и не искал книг Божественных, и речи о том скучны мне казались, я их мимо ушей пропускал, точно это меня совсем не касается.

И сколько лет в таком нерадении прожито!…

Люблю похвалы от людей.

Радуюсь им, так они приятны мне…

Бежать от них — я никогда и не думал. Сам собой услаждаюсь, хвалю себя, придумываю такие добродетели, которых у меня никогда не было… Знаю, что такое честолюбие и тщеславие губит то немногое, что, быть может, во мне иногда бывает…

И, следовательно, одной рукой я созидаю, а другой — разрушаю. А жизнь проходит, а смерть не ждет, она здесь — вот она…

Раздражительный я!

Иногда вспыхнет раздражение, а