Майя Плисецкая. Грация и Вечность - Михаил Александрович Захарчук

переполненном летнем саду: «Уберите Ленина с денег! Он – для сердца и для знамен!» С тех пор мы регулярно встречаемся с Андреем Андреевичем на многих столичных тусовках и прежде всего на юбилейных датах Плисецкой, с которой поэт крепко дружит более полувека. А кто любит Майю Михайловну, тот мой друг априори. Но, поди ж ты, у меня ни разу не возникло желания сделать интервью с Вознесенским. И это притом что его поэзия никогда не была мне в молодости безразличной.

* * *

В Питере продолжается балетный конкурс «Майя». Все 15 участников вышли в финал. Этот год вообще удивительно насыщен для Плисецкой. Она стала президентом только что основанной Г. Тарандой труппы «Имперский русский балет». С этим коллективом Майя Михайловна повторила гастрольные маршруты, проложенные в молодые годы: объездила многие города России и ближнего зарубежья. Принимала участие в гала-концертах, которые Гедиминас Таранда организовывал в ее честь в разных странах мира. В 1994 году московское издательство «Новости» выпустило в свет книгу «Я, Майя Плисецкая…», сразу ставшую бестселлером. Слава богу, я ее приобрел. Теперь хочу написать большой материал о лучшей балерине ХХ века – «Ода Майе». В былые времена можно было бы запросто поехать в Санкт-Петербург. Нынче не могу, однако. Банально: денег нет на такой вояж. Да и не по душе мне, что оргкомитет конкурса возглавил мэр города А. А. Собчак.

* * *

Смотрел по телевизору закрытие Первого балетного конкурса «Майя» в Санкт-Петербурге. Потом взялся листать книгу Плисецкой. Раскрылся толстый, полутысячестраничный фолиант, едва ли не на самом интересном месте: «Вернувшись в Москву, второго октября 1958 года мы отправились в ЗАГС. Бракосочетаться. Сегодня признаюсь, что это была моя инициатива. Щедрину не хотелось брачных официальных уз. Но мне интуиция подсказывала – власти меньше терзать меня будут, если замужем. Об этом не раз намекали. А Фурцева впрямую говорила – выходите замуж, вам веры будет больше. Даже квартиру новую обещали…

Районный ЗАГС Москвы. Подслеповатое помещение без окон, канцелярский стол под сукном. Торопливая, суровая женщина сует нам формуляры для заявлений.

– Идите в коридор и заполните. Потом ко мне вернетесь.

Возвращаемся. Сама на нас и не смотрит. И вдруг глаза подняла:

– Вы балерина Майя Плисецкая? Я никогда в Большом театре не была. А в Москве родилась. Как бы билеты на Вас получить?

Обещаю. Телефон дамы беру. Дама разгорячилась. Вышла из-за стола. Руки нам жмет.

– Чтобы вам на одной подушке состариться. Поздравляю! Шлепает в оба наши паспорта прямоугольные фиолетовые печати. Вписывает тушью «зарегистрирован брак с таким-то такой-то… 2 октября 1958 года… город Москва». Теперь можно вдвоем в гостинице заночевать. Прогресс. И еще брачное свидетельство получаем. Выходим на улицу. Слякотно. Похлюпывая грязной жижицей, держим путь в ближайший гастроном. Надо водки, шампанского купить. Вечером несколько друзей зайдут. Это будет наш свадебный пир. Нелюбезная старушенция в шерстяном платке – один нос да беззубый рот снаружи – сердито толкает меня в бок:

– Девушка, вы тут не стояли!

Щедрин в благодушии назидательно отвечает:

– Это не девушка. Это моя жена».

Ведь интересно же, чертовка, пишет! И видно в каждой фразе, что сама это делала. «Фурцева впрямую говорила». Так никто из пишущих профессионалов не употребит: «впрямую». Да и «бракосочетаться» – исключительно индивидуальное. Майя Михайловна умеет говорить умно, поэтому и написала интересно. 49 глав. 49 фотографий. Суперобложка. 50 000 тираж. И – бездна искренности, что есть самое главное в этих обстоятельных мемуарах.

Многие СМИ откликнулись на книгу балерины. Все-таки это событие даже не отечественное – планетарное. Почему «Общая газета» и дала заголовок: «Честная исповедь космополита». На первом месте у них это определение, но отнюдь не профессия автора мемуаров и ее безусловная связь с родиной. «Общей» это до Фенимора Купера. «Плисецкая, тоже сама написавшая мемуары (что подчеркивается в первой же строчке), откровенна в изложении обстоятельств своей жизни – в той степени, в какой и может быть открыт действительно свободный человек. И вправду, ну у кого еще встретишь столь бесхитростное признание, относящееся к эпохе женитьб генералов-героев на звездах Большого: «И замелькали у нашего подъема генеральские лампасы да заскрипели соловьями начищенные до блеска сапоги. А я начала репетировать «Раймонду». Я была еще девственна, и мне было не до генералов».

«ОГ» не была бы газетой советской хандры, если бы не закончила свой отклик словами: «От книг, написанных непрофессиональным литератором, трудно ожидать литературного блеска; куда важнее искренность автора. С последним в новом хите «Новостей» все в порядке, но читатель вправе ожидать и ясности изложения. Например, о своем отце, донкихоте-коммунисте (семья, кстати, жила одно время на Шпицбергене), Плисецкая пишет: «Как и все донкихоты той лихой годины, он исступленно верил в – ясную сегодня и младенцу – абсурдность трагической затеи сделать все человечество счастливым, дружелюбным и бессребреным». Так во что честный коммунист верил, в абсурдность или в затею? По логике – первое, по смыслу – второе. Впрочем, это так в стиле нашей действительности, где смысл всегда не в ладах с логикой».

Читателю, впрочем, понятно, что «нелады» – сугубо формальные. Что надо, он и так понял. Знают это и в «ОГ». Но вот: уели балерину. И довольны: ну как же – саму Плисецкую по носу щелкнули. Эту откровенно антирусскую газету не сегодня завтра закроют, а Плисецкая – на века.

* * *

Подготовил рецензию на книгу Майи Плисецкой. Позвонил Акраму Муртазаеву – заму главного редактора «НЕГ». «Старик, от такого автора, как ты, нам рецензия не нужна». Сразу видно бывшего комсомольского журналиста. Дружбан еще не читал, что я написал, но уже дал отлуп. Точь-в-точь мыслит, как его коллега по «Комсомольской правде» Татьяна Агафонова, по прозвищу Цербер – «дочь» и любовница Галины Сергеевны Улановой: «Капитан, твое дело – ракеты и не суйся в балеты». То есть понятно, что если бы той же «Независимой ежедневной газете» рецензию предложил, скажем, Юрий Григорович, которому Майя Михайловна еще и выдала в своей книге по первое число, то ему бы Акрамушка дал зеленый свет. «Тебе надо будет полрецензии объяснять, почему именно полковник пишет отклик на книгу балерины». – «А необычность соседства полковника и балерины тебя, стало быть, не прельщает». – «Нет, полковник, не прельщает».

Всякий отказ в публикации переживаешь, даже если в этом сам себе не признаешься. Но поскольку минус опыт – тоже опыт, надо всегда анализировать, почему не принят твой опус. В данном конкретном случае причина как бы налицо. Хотя если разобраться, то и ничего необычного в моей рецензии нет. С Плисецкой, равно