Рогатый берспредел - Дмитрий Анатольевич Гришанин

рев «обездоленного» быка я вскрыл упаковку и набил-таки рот восхитительно остро-солеными колбасными кругляшами. Впрочем горевать долго о уведенной из-под носа пропаже рогатому не пришлось, отброшенная мною пустая пластиковая упаковка мгновенно сгинула в васяткиной пасти, и обиженный рев быка сменился вновь довольным чавканьем и сопеньем.

Потом через ворота я спокойно вышел из загона, оставив Васятку пировать над объедками. И занялся, собственно, приведением в чувство сомлевшего бородача…

— Ваше благородие? Вы? — потрясенно зачастил бородач, догадавшийся наконец пристальным взором прочесть краткое системное описание баронета девятого уровня, загоревшееся над моей головой. — Но как же вы тут? Почему?

— Дык, говорю ж: тварь серьезную выслеживал, — стал вдохновенно сочинять на ходу. — Она, тварь изнанки то есть, сам видел: тут на быка твоего позарилась. Ну и я, преследуя, соответственно, тоже в сарай твой забрался. А потом, когда тварь на появление твое неожиданное отвлеклась, я ее и того — атаковал внезапно из засады.

— Ишь ты! — восхитился мужик.

— Муууу!.. — закатил глаза удрученный доверчивостью хозяина Васятка.

— Папа, ну долго ты там еще⁈ — донесся неожиданно нетерпеливый девичий визг откуда-то со двора.

— А это там кто? — навострил уши я.

— Дык, дочка моя. Анютка, — доложился бесхитростный родитель.

— Невеста уже поди? — уточнил я.

— А вы, ваше благородие, с какой целью интересоваться изволите? — напрягся родитель.

— Не ссы, батя. Дело молодое, — подытожил я наш затянувшийся диалог, подхватывая мужика за подмышки и рывком ставя на ноги. — Пошли с дочкой знакомиться.

— Но, ваше благ-г-горо… — заблеял было что-то протестующее бородач.

— Долг платежом красен, батя! — авторитетно перебил я заику и чуть не взашей вытолкал в приоткрытую дверь на солнечный свет. — Я же быка твоего спас. Выходит, теперь твой черед позаботиться о моем безнадежно разбитом сердце.

— Эх, Васятка… — выдохнул смирившийся с барской волей бородач.

— Муууу!.. — ударил в наши спины возмущенный бычий рев.

Глава 19

— Ваше благородие, ну как вам пирог? По вкусу ль пришелся?

— Угу, — пропыхтел я кое-как до отказа набитым ртом.

— Сама испекла, — гордо выпятила внушительную грудь юная хозяюшка, умиляющаяся с моего волчьего аппетита.

Вместо ответа, на сей раз я лишь показал большой палец на свободной от жирной сдобы руке.

Дочка у Филиппа Патрикеевича — того самого бородача из сарая, хозяина быка Васятки — Анютка оказалась весьма бойкой особой. Не красавица, но и не дурнушка, с эдаким простецким веснушчатым личиком. Хотя фигурка ее, на мой вкус, была пожалуй чересчур пышноватой в боках. Зато к шикарным ее буферам размера эдак четвертого, как минимум, ваще было ноль претензий.

Прежде чем усадить меня за стол, заботливый хозяин любезно предложил ополоснуться в баньке. Учитывая, что после Чертогов тлена тащило от меня покрепче, чем от пресловутого козла, я разумеется с радостью воспользовался возможностью. И через примерно еще десять минут с выскобленной до скрипа кожей имел удовольствие облачиться в чистые штаны и сорочку. Так же щедрый бородач выделил из своих закромов голодранцу баронету слегка поношенные, но вполне еще крепкие, кожаные сапоги. Одежда и обувка благородному гостю предложена была от чистого сердца, задарма — типа, как спасителю Васятки от жуткого изнаночного монстра. Но, не желая быть должником, я конечно же предпочел тут же с хозяином за обнову расплатиться. И судя по тому, как засиял бородач, получив системное уведомление о перечислении тысчонки живы в Запас, с щедрой оплатой я более чем оправдал его ожидания.

Кстати, о живе. Наметившийся еще в Зыбком мире необъяснимый приток ее в мой собственный Запас, оказывается, до сих пор не иссяк. И объем накопления живы у меня перевалил уже изрядно за миллион триста тысяч единиц. Хотя в момент портального переноса из Зыбкого мира во дворец графини, помнится, он едва достиг размера в один миллион единиц живы. Выходит: мне прилетело более трехсот тысяч единиц живы за прошедшие примерно шесть часов. Согласитесь, отличный подгон на ровном месте. И ведь даже теперь, после активации манозатратной техники Живого камня, Запас мой продолжал, как ни в чем не бывало, планомерно расти, бодро подскакивая с интервалом в две-три секунды на пару-тройку сотен единиц живы. Эх, побольше бы, блин, таких необъяснимых чудес по жизни…

И вот теперь чистый и переодетый стараниями радушного хозяина в свежее белье я кайфовал, уписывая за обе щеки куски огромной румяной кулебяки, и запивая всю эту радость парным молочком. Чисто лафа, блин.

— Анютка, ну чего насела-то на человека, — заворчал из своего угла папаша юной хозяюшки. — Подлей лучше молочка их благородию.

— Ой, не суйтесь, папаша, — фыркнула пигалица в сторону родителя. — Уж как-нибудь разберусь, как касатика нашего ублажить.

— Кх-кх… — подавился я от столь неожиданного заявления чересчур бойкой молодухи.

— Анютка! — грозно сдвинув кустистые брови, сверкнул буркалами на дочь Филипп Патрикеевич.

— Папаша! — сердитой кошкой прошипела в ответ деваха, с аналогично хмурым хлебалом.

— Э-э, граждане-хозяева, брейк, — прохрипел я, откашлявшись, дожевав и проглотив. — В смысле: не стоит так уж из-за меня…

— Да не обращайте на него внимания, Денис Артемович, — перебила меня бойкая Анюта. — Вы кушайте, кушайте пироги-то. А я вам, вот, за ради этого еще молочка подолью.

— Спасибо, хозяюшка, — кивнул я благодарно, аккуратно принимая наполненную до краев кружку.

А в следующую секунду едва не расплескал позорнейшим образом все свое молоко, от неожиданного и чересчур откровенного прикосновения к локтю острым соском сочной девичьей груди, после как проказница бы невзначай качнулась в мою сторону.

— Анютка! — в очередной раз зашипел на дочку побагровевший Филипп Патрикеевич.

— Ой, ну что опять, папенька? Что? — обернувшись, захлопала ресничками девушка, талантливо парадируя наивную простушку.

— Не балуй! — погрозил пальцем родитель.

— Все было очень вкусно. Спасибо хозяюшка, — допив молоко, я стал было выбираться из-за стола. Однако был тут прихвачен за рукав шустрой и цепкой Анютой.

— А пойдемте, Денис Артемович, я вам наш с папенькой терем покажу. Хотите?.. — громко объявила бойкая девица, а дальше, снова прильнув аппетитной грудью к моей руке, зашептала уже мне на ушко: — Нам на днях перину новую с лебяжьим пухом доставили. Только вчерась на кровати в спаленке застелила. Такая мя-я-ягкая.

«О как! Даже предпринимать ничего не пришлось. Меня самого уже типа только что соблазнили. Прям по классике: сперва накормила, теперь спать под бочок уложить норовит. Ай да Анютка!» — возликовал мысленно я, вслух же ответил степенно, поддерживая конспирацию:

— Разумеется, хочу. Очень мне дизайн ваш сразу в душу запал. С удовольствием, осмотрю и все остальные помещения.

— Диза-чё? — напрягся подорвавшийся было за нами следом Филипп Патрикеевич.

— Ну убранство, в смысле, вашей замечательной столовой, уважаемый, — перевел я