Собрание сочинений. Том I. Поэтические сборники - Павел Николаевич Шубин

сняв:

– Вот она, твоя, Иван Семёныч,

Семьдесят четвёртая весна…

1934

Желание

Дни такие бывают под осень:

Небо серое, тихо, теплынь.

Только – донника жёлтые косы,

Только в дальних логах по откосам

Горько пахнет степная полынь.

Если выйти на берег отлогий,

Распугав куликов по пути,

Даже многое станет немногим,

И потянут степные дороги

К горизонтам сквозным уходить.

И потянет к далёкому краю

Через пыльную эту траву,

Ни дорог, ни тропинок не зная,

Мимо сёл и вороньего грая,

Мимо горькой полыни во рву.

Просто так, по раскидистым плёсам

С непокрытой идти головой,

Чтобы пахло ромашкой и просом,

Чтоб рассвет, залегающий косо,

До конца не иссяк синевой.

Просто так, мимо стриженых пожней,

Широко открывая глаза,

Чтоб следов не хранил подорожник,

Чтобы память ни правдой, ни ложью

Никогда не тянула назад.

1936

Земля

Ты меня вела по всем дорогам

Красотой зовущей и жестокой,

От Задонска к Золотому Рогу,

К улицам крутым Владивостока.

И покамест север жёг туманы,

А в Задонске наливались сливы,

Я учился в маленьком сампане

Уходить к Татарскому проливу.

Одноглазые смешные рыбы,

Кольчатые круглые трепанги

И ветра́ солёные могли бы

Домоседов научить отваге.

Как при расставанье дрогнет сердце,

Я почту их памятью особой —

Тёмноскулых рыбаков-корейцев,

Поморян упрямых с бухты Соболь.

Виноват пред ними:

Забываю

Выучку и смелость мореходца, —

Жизнь моя – степная, не такая;

На земле ей умирать придётся.

Потому что много горя помню,

Вытерпел и выжил,

Но пока

Ласковей травы степной

Никто меня

Никогда не гладил по щекам.

1936

Мать

…Как-то сразу стало тяжело мне:

Я увидел снег и сад… И вспомнил, —

Что подчас проходит стороной,

Давнее, но близкое доныне, —

Детство – в светлом, голубом и синем

Подошло и встало надо мной.

Это было: росы по рассадам,

Листья лопухов, ковыль за садом —

Детства безголосая родня;

Да ещё – в пустую степь дорога,

Радость, непонятная немного,

Песня жаворонка. Песни дня.

Дома было – тусклая лучина,

Душные, до тошноты, овчины,

Дым, который выедал глаза;

Вонь в печи горящего навоза,

В зиму – ветошь в окнах, от мороза

Белым ворсом лёгшего в пазах.

Но не этим памятно мне детство…

Не его дешёвое наследство

Мне дано сегодня вспоминать —

Боль мою вынашивать такую…

Кто-то умный всё, о чем тоскую,

Выразил коротким словом – мать.

До сих пор значенья не утратив,

Самое простое из понятий

Жило в тёплых, ласковых тонах:

В дорогой заботе человечьей,

В близком добродушье тёплой печи,

В ситцевой заплате на штанах.

И доныне памятной осталась

Тела её слабого усталость

К вечеру почти любого дня…

И ещё я смерть её запомнил…

В чёрных, бо́льных трещинах ладони,

Сроду не ласкавшие меня.

Что она жила? Как степь в полыни,

Жизнь её слегла на половине,

От однообразья отупев;

Мир её – заплаты да онучи,

Поле, хата, ребятишек куча

Да коза, поставленная в хлев…

По дороге осыпались клёны,

Гроб несли. И мокрые вороны

Каркали под ветром, оробев…

Вот и всё. Отныне и до века…

Хоть бы фотография в копейку

Памятью осталась о тебе…

Как сказать, что я сейчас, не споря,

Заплачу́ любовью, жизнью, горем,

Чтобы жизнь короткую твою

Воскресить хотя б на долю мига,

Чтобы ты пришла… и тихо-тихо

Голову погладила мою,

На колени положив… Но знаю,

Что по ветру,

Как мятель сквозная,

Дни мои без промаха пройдут;

Что вернусь припомнить дорогое,

Но увижу кладбище другое

И твоей могилы не найду.

И тогда до боли станет горько,

Что одни слова остались только,

Что с тех пор пошёл двадцатый год…

И ещё обидней и больнее,

Что теперь я плакать не умею,

Что лица не помню твоего.

Но доныне – тусклая лучина,

Грязные, вонючие овчины,

Отупенье затхлого старья —

Если этим детство прорастало, —

Что же, детство?..

Для тебя осталась

Боль моя и ненависть моя.

1934

Где-то за Окой

И пошёл я в люди.

М. Горький

I

Где-то за Окой бродило лето.

Но, навеки окна затворив,

Комнаты молчали.

В тихих клетках

Тихо бормотали снегири.

Снились им, наверно, золотые

Жнивья с неокошенной травой,

В огородах конопли густые

И заря за поймой луговой.

Но на окнах жирно рос столетник.

Жили тени в тине тишины —

Штопали носки,

Считали петли,

Постным маслом мазали блины.

Даже грозы проходили мимо,

Даже ветер шторы не качал.

Домовито пахло хлебом, дымом

И немного – садом…

По ночам

Низко-низко трепетали звёзды

Над седой щетиной камыша.

И тогда уйти хотелось.

Просто

Лечь в саду, в траву и не дышать,

Чувствуя, как, переживши ливень,

Прорастает тёплый чернозём,

Рожь цветёт,

И наливают сливы

Горьковатым молодым вином…

И дрожит слеза росы, что гривна,

Отливая лунным серебром,

Слушая, как на Елец и Ливны