Собрание сочинений. Том I. Поэтические сборники - Павел Николаевич Шубин

class="v">Поезда проносят скорый гром.

И тогда навек проклясть отраву

Комнат, походящих на гробы:

Лучше быть ничьим, как эти травы,

Чем чужим воспитанником быть!

II

Или половодье рассказало,

Что большая воля впереди,

Что теплеет, что весна настала

И настало время уходить?

Или синий свет звезды падучей,

Канувшей в безмолвие степей,

Мне напомнил горестную участь

Выросших в неволе голубей?

Я запомнил, как, сложивши крылья

И не веря в солнечный простор,

Падал турман на покрытый пылью,

Сумрачный и равнодушный двор,

Насмерть разбиваясь,

Необъятной

Волей захлебнувшись на лету.

Потому и я из голубятни

Без особой жалости уйду.

III

Я нигде не мог ужиться долго.

Мне хотелось навсегда узнать,

Чем живёт страна,

О чём над Волгой

Зори астраханские звенят.

Широко открытыми глазами

Мне хотелось видеть светлый мир,

Где Хибиногорск цветёт садами

И дымит заводами Памир.

И меня во все концы бросало

На пути открытом и глухом,

От Владивостока до Урала —

Слесарем, шахтёром, пастухом;

И везде дарила жизнь простая

Мне работу, песни и жильё.

И не знаю я, когда устанет

Сердце ненасытное моё!

1935

Орёл

Площадь за водонапорной башней,

Городок в черешневых садах,

Ты минутой прожитой, вчерашней

От меня уходишь навсегда.

Чтобы померещиться нежданно

На пути, в бессонных поездах,

Улицей тургеневской в каштанах,

Липами «Дворянского гнезда».

Голубая ласковая одурь

Хлынет, перехватывая дух.

Я глаза закрою и, как в воду,

В давние владения войду.

Это здесь, на травянистых взгорьях,

От нависших марев неясна,

В серебре дождей, в пунцовых зорях

Тихая равнинная весна

Замирала в соловьином горле,

Прошивала щучьею блесной

Заводи

И осыпала в Орлик

Дымный цвет черёмухи лесной.

Это здесь всему брала начало

Молодость – бездомная, ничья,

Что отговорило, отзвучало

Перекатным говором ручья;

Что теперь средь городов и весей

Развело нас, строить повелев,

Мастерами боевых профессий,

Преданными радостной земле.

Городок – он о́тдал нашей силе

Всё, что стало на ветру грубей:

Рыбоводы – пескарей ловили,

Лётчики – гоняли голубей.

И от пустырей его просторных

В мир – поющий, выпуклый, цветной —

Сто дорог легло прямых и торных

Для мальчишек с улицы одной.

Но и, всё измерив новой мерой,

Не отдам тебя во власть годов,

Первая моя любовь и вера,

Светлый город яровых садов!

1936

Птичья ночь

В ночь ты провожала Сулеймана.

Падал ветер с гор, и высо́ко

Лебеди трубили над лиманом.

Пахло морем, прелою осокой,

Ладанным, сушёным кипарисом.

Рокотал внизу прибой. А там,

Где-то над широколобым мысом,

Глухо волновалась темнота.

Словно низкий горизонт был прорван,

И оттуда, сверху, до утра,

Путь теряя к заднепровским прорвам,

Невпопад стонала казара,

Вожаку тяжёлому не веря.

А внизу, у мола, до зари,

В зябком страхе осыпая перья,

Птичья мелочь билась в фонари.

Шла весна. Апрельские туманы

Тяжелы. Ты собрала причал.

Чудилось – над лодкой Сулеймана

Ветер крылья лебедей качал.

Он уплыл.

В последний раз мелькнула —

И пропала чёрная корма.

Снова ночь, наполненная гулом,

Птичья ночь ложится на дома;

Он уплыл. Смеясь или тоскуя,

Ты уносишь, ускоряя шаг,

То ль от ветра, то ль от поцелуя

Вкус солоноватый на губах?

1935

Девушка

Этот год нестерпимой разлуки

Отошёл, как под утро гроза.

Протяни ко мне лёгкие руки,

Не вели уходить мне назад.

Или я тебя выдумал только?

Или шёл я за сказкой своей

По дорогам, опутанным горькой,

Прошлогодней полынью степей?

Над густыми садами Кубани

Вечер вздрагивал, светел и чист.

О тебе на широком баяне,

Наклоняясь,

Грустит баянист.

Всё живущее —

Криком сорочьим,

Солнцем,

Ветром,

Ручьём,

Соловьём —

По левадам, по липовым рощам

Повторяло мне имя твоё.

Ты весеннею полночью жаркой

Шла с татарскою песней в ладу,

Уплывала на синей байдарке,

А смеялась в вечернем саду;

Это ты незнакомой, но близкой

Открывала непрожитый день —

Сменным мастером, парашютисткой,

Первой

В воздухе,

В море,

Везде.

Ты была деловитой и строгой,

И смеющейся, и молодой…

Я по звонким весенним дорогам

Шесть республик прошёл за тобой,

Задыхаясь, надеясь, тоскуя,

Чтобы встретить на долгом пути

Ту – единственную,

Золотую,

От какой никуда не уйти.

Мне не выдумать радости большей,

Чем работа и песня с тобой.

Хочешь дружбу? —

Бери. Я хороший,

Настоящий,

Весёлый,

Простой.

Родина

Просы́палась с тополя белая вата,

В мальчишество, в давнюю ночь уводя,

Опять колокольчик с почтового тракта,

И песня, и радуга после дождя.

Как будто не годы,

Как будто вчера лишь

По межам, сквозь синие перья овса,

Меня до распутья друзья провожали,

Вздыхали, прощались, просили писать.

И так же смеющийся и босоногий,

Сбегая к задворкам, взбираясь на вал,

Кудрявый осинник тянулся к дороге,

И падал с откоса и шапкой махал.

И только ребята стояли у тына,

И песня-заплачка летела в бурьян,

И весь бирюзовый, как хвост у павлина,

Баско́м подговаривал песне баян.

А нынче никто не стоит на дороге,

Никто к