Жуков. Портрет великого полководца - Виктор Иванович Устинов

и спасти от разгрома. Но в это время с помощью представителей Генштаба, работавших в штабе Павлова, до командующих 3‑й, 4‑й и 10‑й армий была доведена директива № 3, содержание которой вызвало у командармов оторопь. Главный военный совет Красной Армии 22 июня в 21 час 15 мин. потребовал «силами армий и авиации Северо-Западного, Западного и Юго-Западного фронтов перейти к встречным наступательным действиям с решительной целью разгрома ударных группировок вторжения, изгнания их за пределы нашей Родины и перенесения боевых действий на территорию противника»112. Для выполнения указанных контрударов на Сувалки и Люблин предусматривалось использование механизированных корпусов всех армий Северо-Западного, Западного и Юго-Западного фронтов. Некоторым из них до районов боевых действий надо было пройти вдоль линии фронта по 200 и более километров. Но механизированные корпуса армий Северо-Западного фронта и 4‑й армии Западного фронта просто невозможно было снять с участка своих армий, так как они оказались уже связанными боями. А войска 3‑й армии Западного фронта в первый день войны понесли такие большие потери, что это вызвало повальную панику среди солдат и офицеров армии и их беспорядочное бегство в глубь страны.

Вызывает удивление, что проведение такой крупной стратегической наступательной операции, требовавшей взаимодействия и единого управления несколькими фронтами, наркомат обороны возложил на фронты, а не взялся проводить ее сам. Нетрудно заметить, что маршал С. Тимошенко отправлял эту директиву от безысходности, больше для видимости решительных действий и отчета перед правительством о принятых мерах, нежели для пользы дела. Получив приказы на нанесение контрударов, командиры механизированных корпусов Западного фронта пытались их выполнить, совершенно не задумываясь над тем обстоятельством, что сложившаяся обстановка на второй и третий день войны совершенно исключала необходимость нанесения такого удара. Они наносили контрудар на запад, в то время как подвижные танковые группы противника были у них уже в тылу. Эти контрудары наносились разрозненно, без поддержки авиации и артиллерии и других родов войск и были похожи на самоубийство – ведь в воздухе господствовала вражеская авиация. Гитлеровское командование даже отводило свои войска в сторону, зная, что через несколько десятков километров вся сила механизированных корпусов иссякнет от нехватки горючего в старых танках и малого количества или полного отсутствия боеприпасов к ним.

Все попытки командармов приграничных армий и командиров механизированных корпусов хоть как-то изменить сложившуюся обстановку ни к чему не привели, и они, потеряв все танки, с оставшимися в живых силами были вынуждены с тяжелыми боями пробиваться на восток, к своим. Брестская крепость и Налибокская пуща, куда стягивались отступавшие крупные силы советских войск, в плен не сдавались, вели отчаянную борьбу, и приковали к себе до десяти пехотных дивизий, и это сказывалось на темпах дальнейшего наступления гитлеровских войск на пути к Смоленску и Москве. Сложившаяся к исходу 22 июня обстановка диктовала наркомату обороны вместо проведения контрударов дать немедленно указание о переходе к обороне на выгодных рубежах и к этому виду боевых действий привлечь все войска приграничных округов. Это тем более необходимо было сделать, так как над полем боя во всех встречных сражениях господствовала вражеская авиация, а советская авиация, потерявшая в первый день войны более тысячи самолетов, все еще не могла оправиться от этого шока, и летчики были в поиске новых способов организации армейской авиации и борьбы с врагом. Помимо господства вражеской авиации, наносившей большой урон советским войскам, вскрылась плохая подготовка командующих и их штабов к управлению войсками, которое в первые дни войны было парализовано. Повсеместно наблюдалось неумение командиров высокого ранга организовывать взаимодействие, усугублявшееся полной неготовностью оперативного и войскового тыла обеспечивать войска всем необходимым.

Юго-Западный фронт

Выполняя распоряжение И. Сталина отбыть на Юго-Западный фронт, Г. Жуков вечером 22 июня прилетел в Тернополь. В штабе фронта он заслушал короткий доклад командующего фронта генерала Кирпоноса об обстановке, которая была очень тревожной: связь с армиями была утеряна и поддерживалась посылкой делегатов, отчего положение войск противника и своих было неясным.

В штабах и войсках Юго-Западного фронта нападение гитлеровской армии оказалось неожиданным – все его ждали и все оказались к нему не готовы. Сразу была утрачена связь с войсками, и главный удар противника по тем отрывочным сведениям, что поступали из приграничных соединений, невозможно было определить. И здесь проявился талант начальника Генерального штаба, сумевший в потоке разрозненных сообщений разобраться, что немцы, вопреки довоенным взглядам советского командования, ожидавшего нападения главных сил на направлении Краков – Львов, наносят его в направлении Луцк – Новоград-Волынский – Киев. Наносить контрудар на этом направлении по вторгшемуся противнику было нечем – все механизированные корпуса, предназначенные для этой цели, находились на удалении 300–450 км от государственной границы, и им предстояло еще совершить трудные марши к месту сражения. Почему их не выдвинули ближе к государственной границе, как это было сделано с дивизиями, расположенными в глубине Киевского особого военного округа, – остается загадкой для историков. Но особенно тревожной для Г. Жукова была весть о том, что в первые часы войны авиация фронта подверглась разгрому, он всеми нервами сразу почувствовал всю тяжесть этой утраты и ее последствия для войск фронта. Ему доложили, что командующий ВВС фронта генерал Е. Птухин 20 июня отдал приказ, чтобы «под видом проявления политики миролюбия и, одновременно, устрашения немцев» всю фронтовую авиацию сосредоточить на приграничных аэродромах и не маскировать, оставив на прежних местах штабы – органы управления авиацией. Все самолеты были выстроены тесными рядами вдоль всей взлетной полосы перед своим укрытиями. После первого налета фашистской авиации по этим аэродромам часть самолетов была уничтожена или повреждена, но остальные самолеты не могли взлететь – взлетная полоса для них была закрыта поврежденными на ней самолетами. За первые 48 часов немцы уничтожили 1489 советских самолетов на земле, а в первые девять дней войны – 4614113.

Уже в Москве он узнал о заговоре среди высшего командного состава ВВС Красной Армии во главе с бывшим командующим ВВС Красной Армии генералом Я. Смушкевичем, соратники которого поспособствовали уничтожению боевой авиации в первый день войны на Северо-Западном, Западном и Юго-Западном фронтах. Арестованный за две недели до начала войны, генерал-лейтенант Я.В. Смушкевич долгое время возглавлял Главное управление ВВС Красной Армии, и он подозревался «в ведении вражеской работы, направленной на поражение Республиканской Испании и снижения боевой готовности ВВС Красной Армии». Он отрицал свою вину в измене родине, хотя у следователей уже были признательные показания бывшего начальника разведывательного управления Красной Армии генерала Я.К. Берзиня о том, что, находясь в Республиканской Испании в должности Главного военного советника, он вместе с