Жар-птица - Андрей Владимирович Козырев

Молдова и Грузия

Во время посещения таджико-афганской границы в апреле 1992 года я случайно услышал по местному радио новости из Молдовы, которые заставили меня забыть о том, что я нахожусь в зоне боёв. Я не мог связаться с Ельциным по телефону, поэтому послал ему сообщение по военной связи. Затем попросил помощников подготовить самолёт для прямого перелёта из Душанбе в Кишинёв. Ситуация требовала немедленных действий.

Из новостей следовало, что вице-президент Александр Руцкой посетил Приднестровье, область Молдовы с преобладающим русским населением. Во время своего визита он приказал расположенной там 14-й российской армии сражаться на стороне сепаратистского правительства самопровозглашённой Приднестровской социалистической республики.

Я бы назвал свою миссию в Молдове тушением пожара. Мне предстояло немедленно убедить военных оставаться в казармах и сохранять нейтралитет. Но это полдела. В ближайшем будущем нужно было заставить Кишинёв и Тирасполь сесть за стол переговоров, чтобы прийти к мирному урегулированию при сохранении целостности Молдовы, с одной стороны, и соблюдении прав русскоязычного населения — с другой.

В Кишинёве я провёл краткое и напряжённое обсуждение ситуации с представителями правительства. Сказал им, что, несмотря на разницу в акцентах и тоне, и я, и Руцкой выражаем одну позицию. Приднестровье, населённое в основном русскими, должно получить реальную автономию. Кишинёву следует официально отказаться от использования сил армии или полиции для установления прямого управления над Приднестровьем и осудить прежние попытки таких действий. Официальные лица, с которыми мы разговаривали, в основном соглашались со всеми этими пунктами, но выражали это своё согласие в довольно двусмысленных формулировках.

Националистическое правительство Молдовы было не готово расстаться с упрощённым представлением о внутренней политике. Им казалось, что победа на выборах дает им право на любые действия для достижения собственных целей.

Бóльшая часть молдавской элиты была одержима желанием доказать свою независимость от Москвы. Своим ближайшим союзником они видели не Россию, а Румынию, которая говорила с ними в прямом смысле на одном языке. Если бы Румыния была высокоразвитой страной, Молдова, несомненно, твёрдо вела бы курс на объединение двух стран. Но после посещения своего западного брата новые молдавские лидеры немного поостыли. «Это не тот Запад, о котором мы мечтали, — сказал мне один из них. — Мы лучше останемся независимой страной».

Переговоры в Кишинёве казались мне трудными ровно до того, как я начал свой визит в Тирасполь. Меня сразу насторожило то, что я увидел ещё на подлёте к аэропорту. Главная площадь города была заполнена людьми с красными советскими флагами. Как мне сказали, когда мы приземлились, это были в основном женщины, причём очень рассерженные женщины.

Нашу небольшую группу — со мной были два помощника и два охранника — встретил взвод солдат под командованием полковника, который смотрел на нас с нескрываемым презрением. Он представился как исполняющий обязанности командующего 14-й армией Вооружённых сил СССР, добавив, что сейчас не лучшее время для посещения Тирасполя из-за напряжённой обстановки. Сказал, что, возможно, ему удастся обеспечить нашу безопасность в аэропорту на те полчаса, что мы будем ждать приезда представителей правительства Приднестровья. После этого, по его мнению, нам было лучше улететь обратно.

— Спасибо, что приехали нас встретить, полковник, — сказал я, с трудом сдерживаясь. — А теперь внимательно слушайте мой приказ. Прикажите всем офицерам российской, запомните — российской — 14-й армии собраться через час в помещении клуба на встречу с министром иностранных дел России, наделённым президентом Ельциным чрезвычайными полномочиями. Также позвоните господину Смирнову, так называемому президенту так называемой Приднестровской Социалистической Республики и скажите ему, чтобы ждал меня около штаба российской армии. Я приму его после встречи с офицерским составом. Это понятно? — и продолжил: — Сейчас я поеду на площадь и поговорю с людьми. Кажется, местные вожди ищут проблем, больших проблем, чёрт возьми!

Эти последние слова я произнёс для моего окружения, но достаточно громко, чтобы офицер мог их слышать.

— Есть! Всё будет исполнено! — сказал он и отдал честь.

Через двадцать минут мы были в центре города. Подъехав к краю толпы, я вышел из машины. Там я заметил, что полковник оживлённо разговаривает с моим шефом безопасности.

— Он нормальный человек, — сказал мой охранник, отведя меня в сторону, чтобы нас не могли слышать. — Он сделает всё, что вы сказали, но настоятельно советует, даже просит вас не ходить на этот митинг. Там почти четыре сотни женщин. Многие из них очень взвинчены. Несколько дней назад Руцкой сказал им, что вы вместе с другими демократами в Москве предали их. Ситуация крайне опасная. Такие толпы легко переходят к агрессии. Если это случится, мы ничего не сможем сделать.

— Я знаю. Ждите меня здесь. Я просто поговорю с ними. Иначе эти красно-коричневые ублюдки — коммунисты и нацисты — и здесь, и в Москве подумают, что меня можно запугать, — ответил я.

— Конечно. Мы пойдём с вами, — сказал мой шеф безопасности с обычной дружелюбной улыбкой, но в его голосе я почувствовал металл.

Я познакомился с ним в осажденном российском Белом доме в августе 1991 года. Виктор, опытный офицер КГБ, добровольно пришёл туда, чтобы выразить поддержку демократической российской власти, и с тех пор мы стали друзьями.

…Толпа раздвинулась, освобождая мне проход. Сам факт моего приезда, судя по всему, произвёл на собравшихся впечатление. В то же время я чувствовал, что наэлектризованная атмосфера была готова «разрядиться» непредсказуемым образом. Пожилая женщина выкрикнула в мой адрес: «Ты зачем приехал? Почему ты разгуливаешь без охраны? Думаешь, тебе здесь рады?»

Как и многие в толпе, женщина размахивала палкой с прикреплённым к ней красным флагом. Виктор следил за каждым её движением. Древко можно было легко использовать как оружие.

Я отчаянно искал в памяти примеры похожих ситуаций. В «Докторе Живаго» офицер, агитировавший толпу, был убит. Вдохновляющих примеров память мне не подсказывала. Я понимал: надо найти какие-то сильные слова, чтобы переломить ситуацию. Внезапно я памяти всплыли строки из Евангелия, которое в 16 лет я случайно выменял на что-то в букинистическом магазине в Москве. Христос, напомню, обратился к разъяренной толпе: «Кто без греха, пусть первый бросит камень». Никто не решился, потому что толпа превратилась в людей, способных думать. И я решил, что сразу обращусь не к «толпе», а к обычным женщинам — чьим-то матерям, жёнам, сёстрам…

Вскочил на метровой высоты помост, где стоял какой-то агитатор. Отодвинул его в сторону. Набрал в лёгкие воздуха, чтобы перекричать толпу и начал максимально громко:

— Большинство из