Запад знакомится с Востоком. Представления средневековых европейцев о восточных народах - Геннадий Геннадьевич Пиков

придворный медик Харуна ар-Рашида и другие лейб-медики. Существовала она более 100 лет. Ал-Мамун (813–833) организовал специальное учреждение Байт ал-хикма (Дом мудрости), из которого в IX–X вв. шел обильный поток переводов, в том числе с сирийского языка. Согласно легенде, с греческого языка переводил несторианин из Хиры Хунайн ибн Исхак (809–873). Он был эрудитом, особенно интересовавшимся медициной. Собирал рукописи в Византии, был придворным врачом ал-Мутаваккила (847–861), преподавал медицину в Багдаде и руководил целой группой переводчиков. В качестве первых греческих сочинений для перевода были избраны сочинения по астрономии и математике. Широко была распространена вера в астрологию. Большую известность получил ал-Хваризми (европ. – Алгорисмус, отсюда «алгоритм»). Он сделал для ал-Мамуна «Синд-Хинд» (свод нескольких индийских астрономических таблиц), составил описание мира на основе «Географии» Птолемея.

Происхождение так называемых арабских цифр туманно. Арабы называли их индийскими, но нигде не делали ссылок на индийские сочинения, сами же продолжали греческую шестиричную систему. Индийская система распространилась лишь в арифметике.

Философия. Заимствования здесь носили подспудный, восполняющий характер. Европа интегрировала и перерабатывала, прежде всего, те элементы арабской и арабизированной античной мысли, которых недоставало ее собственной культурной традиции. Установки на понимание чужой религии и культуры в целом как самостоятельной и самоценной долго не существовало.

Этим недостающим знанием, особенно в ХII – ХIII вв., было философское знание. В самой средневековой мусульманской культуре эллинизирующая философия (фалсафа) была явлением в значительной мере маргинальным, скорее интеллектуально влиятельным, чем культурно репрезентативным[117]. Для большинства мусульман философы были «чужаками», поскольку занимались чужеземной наукой. В представлении же образованного европейца мусульмане считались нацией по преимуществу философской. Для Абеляра «сарацин» был синонимом «философа». Он мечтал обосноваться в какой-нибудь мусульманской стране. Фома Аквинский свою «Сумму против язычников» выстраивает фактически целиком на доводах разума, не прибегая к авторитету Священного Писания.

Переводы трудов арабских философов пользовались в Европе большой популярностью. Иоанн Испанский перевел труды Ибн Сины (Авиценны) по логике, метафизике, физике и психологии. Кроме того, вскоре был переведен его «Канон врачебной науки», который вместе с «Основами» Абу Бакра ар-Рази и доставшимися от арабов трудами Галена оказал значительное влияние на развитие всей медицины в Европе. Доминик Гундисальви в ХII в. совместно с Иоанном Испанским и иудеем Соломоном перевели труды ал-Газали. Европа знала мусульманского теолога ал-Газали преимущественно как автора «Макасид ал-фаласифа» («Стремления философов»), предварительной работы, которую он (изложив в ней аристотелизирующую систему Ибн Сины) предпослал другому своему труду – «Тахафут ал-фаласифа» («Самоопровержение философов»), призванному продемонстрировать несостоятельность и внутреннюю противоречивость взглядов философов. Однако именно сочинение «Стремления философов» было в Европе одним из популярнейших учебников аристотелизма, а его автор – принципиальный идейный оппонент арабских философов – представлялся европейцам верным последователем Аристотеля.

Доминик Гундисальви совместно с Иоанном Испанским и иудеем Соломоном перевели труды ал-Газали и Ибн Гебироля (Авицеброна). Герард Кремонский познакомил европейцев с трактатом ал-Кинди «Об уме» и, возможно, с одноименным сочинением ал-Фараби.

В Испании начало систематическим переводам с арабского в первой половине ХII в. положил архиепископ Толедо Раймунд. В Толедо работали такие выдающиеся переводчики, как Доминик Гундисальви, Ибн Дауд (обращенный в христианство иудей), Герард Кремонский, Альфред Английский, Иоанн Испанский, которого идентифицируют то с Иоанном Толедским, то с Иоанном Севильским.

Активная переводческая работа велась во многих других городах Пиренейского полуострова. Со второй половины ХII в. подключилась Сицилия, где сформировалась палермская корпорация переводчиков. В Палермо из Толедо перебрался Михаил Скот, известный не только как переводчик трудов Аристотеля, комментариев к ним Аверроэса, сочинений Авиценны, но и как официальный астролог при дворе Фридриха II, исламофильские настроения которого он поддерживал. Со временем вокруг имени переводчика и астролога возникло много легенд, наделявших его магической силой[118]. Может быть, это и дало Данте основание поместить его как прорицателя, который «большим в волшебных плутнях почитался докой», в четвертый ров восьмого круга ада (см. Ад, ХХ, 116–117).

У мусульманских авторов латинский Запад заимствовал, прежде всего, элементы неоплатонизированного аристотелизма[119]. В трудах ал-Фараби, Ибн Сины, ал-Газали внимание европейцев привлекали теория эманации, учение об иерархии космических умов и активном уме. Самостоятельные философские работы европейских переводчиков в ХII в. дают наглядное представление о том, как происходил процесс заимствования Западом арабо-мусульманской и еврейской философской проблематики. В этой связи следует упомянуть трактат Доминика Гундисальви «De processione mundi» («О становлении мира»), в котором автор, опираясь на труды Ибн Сины и Ибн Гебироля, попытался представить христианскую интерпретацию проблемы творения, а также трактат «De anima» («О душе»), резюмирующий психологические сочинения Ибн Сины.

В ХII в. знакомство европейцев с проблематикой неоплатонического аристотелизма расширилось также благодаря переведенной с арабского Герардом Кремонским «Книге о причинах» («Libеr dе саusis»). Арабская версия этой компиляции, включавшей ряд выдержек из «Начал теологии» Прокла, была составлена, по всей видимости, в Х в. в Багдаде. В Европе ее автором долгое время считался Аристотель, отсюда широко распространенное в средние века другое название трактата – «Книга Аристотеля о чистом благе» («Libеr Аristotelis de exposicione bonitatis purae»). Популярной среди европейцев была и другая арабская неоплатоническая компиляция – «Теология Аристотеля», представлявшая собой переложение ряда текстов из «Эннеад» Плотина.

Арабо-мусульманской культуре средневековая Европа обязана знакомством со многими произведениями и самого Аристотеля. До ХII в. единственными его сочинениями, известными латинскому Западу, были «Категории» и «Герменевтика» в переводе Боэция, которые вместе с комментариями Боэция и «Введением» Порфирия составляли так называемую старую логику (Logica vetus).

К середине ХII в. только в Толедо с арабского были переведены «Вторая аналитика» с комментариями Фемистия, «Физика», «О небе», «О возникновении и уничтожении», I–III книги «Метеорологики». Практически параллельно в Европе работы Аристотеля переводились и непосредственно с греческого.

Существовала одна особенность этой переводческой деятельности, которая сказывалась и в общекультурном плане. В переводе участвовало, как правило, два или три специалиста. В халифате переводчик, не знавший хорошо арабского, но искушенный в греческом и сирийском, призывал на помощь ученого, который владел арабским языком и разбирался в философии. Европейский ученый привлекал на помощь араба или еврея, которые слово в слово переводили текст с арабского на кастильский или другой разговорный язык, а затем этот текст записывался на латинском и редактировался. Таким образом, труды античных авторов возвращались в Европу через два, а то и три языка. Естественно, что такие переводы были часто несовершенны.

Во многом благодаря освоению европейцами арабо-мусульманской учености в ХII в. произошло сближение теологии с физикой и метафизикой. Неслучайно первые оригинальные труды по метафизике были сделаны переводчиками. Перу Доминика Гундисальви принадлежит трактат «De divisione philosophiae» («O разделении в философии») – своего рода введение в философию, в котором он впервые к дисциплинам квадривиума добавляет физику, метафизику,