Измена. Ты нас предал, Дракон! - София Руд

Смотрела ему в глаза, а он в мои. Мы даже не сразу заметили золотое свечение на наших запястьях.

— Истинные! — шепнул кто-то в толпе.

Одна встреча, один бал, и все изменилось.

Я влюбилась по уши в этого мужчину. И вовсе не из-за того, что нас связали боги.

Я влюбилась в его решительность, в его стойкость, в его храбрость.

Помню, как я часами готова была наблюдать за тем, как он читает карты и расставляет солдатиков на огромном макете, чтобы укрепить границы государства. Как за его советом приходили высокопоставленные люди. Мне даже не верилось, что этот видный мужчина выбрал меня, обанкротившуюся дворянку. Порой думала, что все из-за истинности, но то, как он смотрел, то, что горело в его взгляде…

Суровый для всех и каждого мужчина лишь для меня одной становился теплым и мягким, как плед, но при этом оставаясь броней, защищающей меня от всего мира.

Мне казалось, что он щелчком пальцем решает все проблемы. Казалось, что для него нет ничего невозможного. Так как же получилось, что всё рухнуло? Что мы оказались там, где оказались?

В чём он просчитался? В чем просчитались мы?

Утираю едва зародившиеся слезы и подхожу к окну. Ночь на дворе. Ночь на душе.

Тихонько вздыхаю, глядя на Дэриэла. Частица Рида, того Рида, что я когда-то встретила и полюбила, всегда будет со мной…

Тук! Странный звук, будто камешком в окно, и я оборачиваюсь. Кто это там в темноте?

Бах! И в этот раз разбивается стекло, засыпая меня осколками.

Глава 27. Лавина.

Рид Дидрих

— Проверь северную границу, — скучно выдает мне король, развалившись на троне, точно барышня и разглядывая маникюр.

Свита стоит, потупив глаза, будто и не замечает, как владыка лишается элементарных поведенческих норм.

Власть кружит голову. Часто. Потому темных к ней и не подпускают. Они опасны. Но вашему светлому владыке тоже с умом и властью уживаться становится труднее.

Не спорю. Склоняю голову.

Пока он не говорит о Мэл и Дэриэле, я подчиняюсь его приказам.

Вот только на границе делать нечего. Все соблюдают устав, как и велено. Лучше бы государь о содержании служивых подумал. В горах люто холодно, а их сапоги почти без начеса остались. Кто может в валенках собственных ходит. Не дело.

— Заявку писали? — спрашиваю распорядителя.

— Три раза, — отчитывается он. — И по провизии тоже.

И с провизией неладно. Ну что ж. Мне будет, что доложить государю. И вряд ли ему это понравится. Отец у него был что надо, о людях заботился, а сейчас что начинает твориться?

Вздыхаю, а изо рта валит густой пар. Тихо тут, спокойно. Снег под ногами скрипит.

— В город тройку отправь. Пусть шинели закажут. Две дюжины. На мой счет запиши, — командую распорядителю, а сам продолжаю обход.

Стена надежная, какой и должна быть. Видят боги, никаких нареканий по защите нет. Уж чему и стоит уделить внимание, так это границе с оборотнями. Шанс, что они нападут мизерный, но в военном деле нельзя полагаться на удачу.

— Слышал, генерал Барлей пропал, — доносятся голоса мужиков.

Они сидят кучкой у костра, грея окоченевшие пальцы после очередного обхода.

— Как пропал? — охает молодой парнишка. Совсем зеленый еще.

— Говорят, король избавляется от всех, в ком видит врагов. Послали же нам боги властителя.

— А кого еще? Старшие братья Его Величества все темные.

— Говорят, второй, Дереком его зовут, обуздал саму Тьму.

— Да слухи все это, — смеется бугай, содрогаясь как гора в землетрясение.

— А если нет?

— Тогда ему не поздоровится. Если король от своих же генералов избавляется, то за брата, за которым народ идти готов, и подавно возьмется. Ой, генерал! — замечает меня служивый и тут же вскакивает.

Остальные за ним следом по стойке смирно. Краснеют, как девицы. Знают, что наговорили столько, что голова сама на гильотину просится.

— Вольно, — отдаю приказ, но мужики выдыхать не спешат. Боятся. — Разговоры отставить. А ты за мной, — командую самому говорливому – Тишке.

Добрый молодец. Огромный, как медведь, сила в руках не дюжинная, и ипостась, хоть и тяжеловесная, но ловкая. Бравый воин. Доблестный, хоть и болтливый.

Завожу его в свой кабинет, и молоденький стражник, следивший за очагом, тут же юркает наружу в стужу.

— Садись, — говорю Тишке, а он бедный нерешительно с ноги на ногу мнется, но все-таки садится на краешек табурета. — Рассказывай.

— Что? — округляет глаза и выглядит несуразно, как испуганный гризли.

— Откуда про генерала слышал? В народе еще не болтают.

— Так у меня сестра двоюродная замужем за ним. Исчез, говорит.

— А что еще о нем слышал?

— Что стражники верны ему были, больше, чем королю, вот как вам, — выдает он и тут же прикусывает язык. — Простите мою глупость.

— Ты при других лучше не болтай. Иначе, как Барлей исчезнешь, — нарекаю ему, хотя сказать надо было “сгинешь”.

Ибо не пропал генерал, а погиб. Нелепой смертью. Утонул на корабле потерпевшем крушение. И никого не смутило, что дракон крылья не расправил. У нас тут в чинах и с ипостасью, и без водятся, но что Барлей со своим драконом в ладах был, я знаю.

А тело его еще вчера нашли. Но расследования, нужно полагать, не будет.

— Ступай, — велю служивому, а сам поглядываю на очаг.

Барлей не из знати. Умом и сердцем достиг должности еще при прежнем короле. Тогда так можно было. Потому его убийство, а я уверен, что было именно так, не поднимет много голосов.

Другое дело — знать. С ней королю придется возиться. Придумывать предлоги, чтобы чин снять, или готовить ловушки.

И чем не ловушка, обвинить одного такого в попытке сокрытия преступления истинной, якшавшейся с Тьмой? Вот только огня, видимо, никто не ждал.

Нет. Не так. Никто не думал, что Мэл успеет смыть с себя письмена лекаря и избавиться от части Тьмы, пропитывавшей ее тело. Потому лекарь с дочкой и бежал, когда понял, что все может пойти крахом.

А государь, по всей видимости, меня ждал. И предложение его: мою голову за голову жены, если она сбежит, не с потолка взял. Знал, что Мэл я на Скалу не