Сталин. Том 2. В предчувствии Гитлера, 1929–1941 - Стивен Коткин

не предусмотренное планами, было незаконным[4616]. В 1940 году один ленинградский военно-промышленный исследовательский институт выполнил план всего на 14 %, однако его директор и главный инженер, обладая редкими ноу-хау, требовавшимися на заводах, сумели получить от государственных компаний не только граммофонные пластинки и фортепиано, но и необходимые им станки, пневматические устройства и пластмассу. Впрочем, на них все равно были заведены уголовные дела[4617].

Более трети всех промышленных рабочих числились стахановцами, однако намеренно неторопливая работа (известная также как итальянские забастовки) и постоянные очереди за продуктами и элементарными товарами по-прежнему негативно сказывались на производительности, так же как и уход с работы в поисках более низких норм и более высоких окладов[4618]. Еще 26 июня 1940 года Сталин ужесточил уголовные наказания за прогулы и самовольную смену работы; кроме того, отныне преступлением считалось даже двадцатиминутное опоздание на работу. Нарушения наказывались исправительными работами, обычно заключавшимися во временном снижении оклада, но порой нарушителям приходилось провести несколько месяцев в лагерях[4619]. К тому моменту на советских государственных предприятиях трудилось около 30 миллионов человек, а на протяжении следующего года более 3 миллионов из них оказались под судом за прогулы и смену работы. Почти половина из их числа была приговорена к четырехмесячному лишению свободы, а остальные — к шестимесячным принудительным работам, то есть к работе на прежнем месте, но со снижением оклада[4620]. И все же число подобных нарушений, вероятно, было еще выше[4621]. Были те, кто воровал на работе или каким-либо другим образом преднамеренно нарушал дисциплину, чтобы быть уволенным и тем самым получить возможность сменить работу[4622]. Однако директора зачастую закрывали глаза на опоздания или не посылали эти дела в прокуратуру, предпочитая накладывать штрафы, которые не взыскивались[4623]. Приказ Сталина о наказании даже за мелкие проступки входил в противоречие с его же указанием выполнять производственные планы любой ценой[4624].

Озадаченный, разгневанный, обеспокоенный

В июле 1940 года Гитлер поднялся к новым вершинам могущества. И все же, несмотря на все его завоевания и явную неспособность Англии справиться с ним на континенте, британское правительство поклялось продолжать войну. Гитлер удалился в свое альпийское убежище, чтобы обсудить с генералами возможность пересечения Ла-Манша и вторжения в Англию. Для этого Германии нужно было установить и воздушный, и морской контроль над Ла-Маншем, чего не намечалось даже в отдаленной перспективе[4625]. При Чемберлене англичане построили несколько кораблей и радиолокационных станций и резко нарастили мощности по выпуску боевых самолетов, не увеличивая их реального выпуска, что позволяло им сохранять в разумных пределах расходы мирного времени и не накапливать запасов устаревших видов вооружения. В 1940 году, когда начались военные действия, Англия быстро обогнала Германию по выпуску одномоторных истребителей, что внесло серьезный вклад в способность англичан отбивать атаки люфтваффе. Один только британский флот метрополии, представлявший собой лишь часть Королевского флота, располагал 5 линкорами, 11 крейсерами и 30 эсминцами[4626]. Норвежская кампания ослабила германский флот, который недосчитался одного тяжелого крейсера, двух легких крейсеров и четырех эсминцев. Гросс-адмирал Редер, верховный главнокомандующий германскими военно-морскими силами, и прочие командиры сильно сомневались в возможности десанта на Британских островах без предварительного резкого наращивания сил флота. Казалось, что все зависит от люфтваффе[4627].

Черчилль под немецкими бомбами думал о спасении. «Если Гитлер не сумеет разбить нас здесь, он, вероятно, обратит свои взоры на восток, — писал он премьер-министру Южно-Африканского Союза (27.06.1940). — Более того, он может пойти на это, даже не предприняв попытку вторжения [в Англию], чтобы чем-то занять свою армию и снять напряжение, которое принесет с собой зима»[4628].

Гитлер осознавал непреходящую ценность, которую Англия придавала своей глобальной империи, и был по-своему искренним в своих предложениях не трогать эту империю, по крайней мере в среднесрочном плане, в обмен на свободу действий на континенте, где его ожидали сырье и Lebensraum для немецкой расы. Однако Черчилль был реально озабочен равновесием сил на континенте, от которого в конечном счете зависело существование империи[4629]. Но Гитлер никак не мог понять причин тщетного сопротивления Англии его предложениям, полагая, что все дело в каком-то скрытом подстрекательстве — со стороны США, со стороны СССР[4630]. 16 июля он издал директиву № 16: «Поскольку Англия, несмотря на безнадежность ее военного положения, до сих пор не выказывает признаков готовности к примирению, я принял решение о подготовке, а при необходимости и проведении десантной операции против нее… Подготовка ко всей операции должна быть завершена к середине августа». Отсутствие у фюрера уверенности («при необходимости») бросалось в глаза. 19 июля Гитлер выступил с долгожданным обращением к Рейхстагу, дав обзор германских завоеваний, текущего состояния сил и дальнейшей стратегии и в то же время выдвинув невнятные «окончательные» условия мира с Англией[4631]. Британская печать и радио сразу же дали презрительный ответ. Черчилль поначалу встретил это «предложение» надменным молчанием[4632].

21 июля 1940 года на «совещании фюрера» с высшими военачальниками Гитлер заявил, что «хотя Москва и не испытывает восторга по поводу больших успехов Германии, по своей воле она тем не менее не предпримет ничего, чтобы вступить в войну с Германией». Слухи о том, что Германия собирается напасть на СССР, своевременно доводившиеся до сведения Сталина, ходили еще до падения Франции[4633]. Вермахт возвращал на восток части, направленные во Францию и Бельгию, и советская военная разведка докладывала о сосредоточении немецких войск на восточной границе (за железными дорогами велось скрытое наблюдение)[4634]. Сообщалось, что немецкие офицеры учат русский язык на курсах в оккупированной Праге. Создавались организации этнических русских и украинцев, проживавших в Польше. Повсюду говорили о военных учениях, планах по эвакуации дипломатов, грядущей войне. Что это было — правда? Дезинформация? На восточной границе Германии строилось множество новых укреплений, но опять же расширялось само германское государство, и этого следовало ожидать. Германский военный атташе в Москве Кестринг говорил своим советским собеседникам (9 июля), что на западе ведется «демобилизация» германских сил, которые размещаются в Восточной Пруссии и бывшей Польше, где создаются новые гарнизоны, «так как на западе им теперь держать много войск не нужно»[4635].

«Парковка» немецких войск на востоке ускорялась, однако налеты бомбардировщиков люфтваффе на Англию продолжались, о чем тоже докладывала советская разведка[4636]. Может, Гитлер в самом деле собирался начать войну на два фронта? На секретном совещании у фюрера 21 июля Гитлер заявил, что для