Ферма. Неудобная история, которую вычеркнули из хроник Холокоста - Джуди Раковски

автомобильной катастрофе, и его родители выгнали ее из дома, хотя позволили троим внукам остаться. По моей просьбе она записала свое имя, Клос Эржбета. Почерк оказался великолепным, и я искренне похвалила ее. Женщина смущенно засмеялась.

– Нет, почерк у меня плохой… Прямо как идиш…

Дага перевела, и у меня свело скулы. Наверное, в польском языке это вполне распространенное выражение – антисемитизм укоренился здесь очень глубоко. Плохой знак.

И тут в комнату вошла старушка в платье в цветочек и платке. Румяные щечки ее напоминали яблочки. Старушка радостно с нами поздоровалась, сказала, что ее не было дома – она относила цыплят соседям.

Эржбета занялась приготовлением чая, выложила на тарелку печенье и бисквиты. Мы с Дагой переглянулись – казалось неправильным принимать еду у таких бедных людей. Мы отщипнули кусочек от печенья из вежливости.

До автобуса оставалось очень мало времени, и вести светские разговоры было некогда.

Пани Лущиньская рассказала, как еще подростком ее отправили в Германию на принудительные работы. Мы же спрашивали ее о другой девушке-подростке. В 1944 году, когда все ее родные были убиты поблизости, ей было шестнадцать лет.

– Ваши родители кого-нибудь прятали?

– Нет.

– А евреев они не прятали?

– Почему вы этого сразу не сказали? Конечно, они прятали евреев.

Мы с Дагой изумленно переглянулись.

– Они написали мне о них. И я горжусь, что мы прятали евреев!

– Немцы их убили? – спросила Дага по моей просьбе.

– Нет. Их убили поляки.

– Поляки?!

– Мне не стыдно сказать вам, что их убили партизаны из Армии крайовой.

Пани Лущиньская рассказала, что той холодной, дождливой ночью евреи пришли в дома, что было очень необычно. Они пришли в дом днем – находиться на улице было рискованно, потому что вокруг были люди. В доме они укрылись за большой белой печью в гостиной. За печью могли поместиться трое, шестеро – если потесниться. А все остальное время они были в лесу или на пастбище.

Ночью в дверь громко постучали.

– Мой отец вышел во двор – он не хотел впускать их в дом.

Отец пани Лущиньской держал на руках годовалого младенца. Пришедшие избили его до потери сознания, перешагнули через тело и ворвались в дом. Евреи спрятались на чердаке.

– Они нашли евреев, а потом приказали им прыгать с чердака, а партизаны стреляли в них.

– Их было пятеро, верно? – спросила Дага.

– Да, – кивнула пани Лущиньская. – Я не думала, что они евреи. Конечно, мы их прятали. Я хотела помочь всем, кому грозила опасность.

Ее слова после холодного приема в ратуше стали для нас бальзамом на сердце. Я всплеснула руками – мы на верном пути! Мы с Дагой обнялись. Эта женщина второй после Августина Вацлава подтвердила факты: семью Роженек убили польские партизаны.

И я нашла эту женщину самостоятельно!

Я попросила Дагу поблагодарить пани Лущиньскую за отвагу ее родных, которые прятали наших родственников.

– Dobry! Dziekuje ci! – восклицала я на ломаном польском.

Я обняла старушку. Я обняла Эржбету.

– Вы – прекрасные люди, – сказала я, сжимая их руки и глядя им прямо в глаза.

Дага перевела мои слова.

Пани Лущиньская сказала, что в ту ночь в поле прятались и другие евреи.

– Да, да, они прятались в маленьком амбаре на опушке леса.

Родители написали ей о выжившей девушке по имени Хельга и юноше Давиде, который мог бы стать ей женихом, когда она вернется из Германии.

– Что же случилось с Хельгой и Давидом? – спросила я.

– Они уехали во Вроцлав. Там евреям было безопаснее, чем в других польских городах.

Сама она после возвращения из Германии вышла замуж и родила ребенка. Ее отец поехал во Вроцлав навестить Хену, и та прислала подарки для малыша, а еще красивые свитера и жакеты для нее. Очень красивые вещи.

Мы рассказали, как трудно нам было узнать об убийстве Роженеков.

– Да тут все знают про евреев, которых убили в нашем доме. Они похоронены рядом с большой вишней. На дереве каждый год завязывались плоды, и вишни быстро чернели. Но все боялись их есть. Вишни считали ядовитыми: их прокляли похороненные под деревом евреи. А потом дерево засохло.

Я хотела поговорить со старушкой еще, но времени не осталось. Мы бегом побежали к такси. Водитель нажал на газ, и машина понеслась по рытвинам и ухабам. На последний поезд на Краков мы успели.

Я дождаться не могла, когда расскажу обо всем Сэму.

Глава 9. Заполняем пробелы

Вроцлав, Польша, 2001 год

Мы приехали на вокзал точно вовремя, чтобы успеть на наш поезд. Как только кондуктор прокомпостировал наши билеты, мы отправились в спальный вагон искать Сэма.

К счастью, он еще не спал – разговаривал с мужчиной на нижней полке. Я заметила, что чемодан лежит на полке Сэма, и тот придерживает его рукой. Как же он собирается спать, если чемодан останется на полке?

Увидев нас, Сэм удивился. Он оторвался от драгоценного чемодана, и мы перешли в соседний вагон, где стояли высокие столики и не было людей. Мне не терпелось рассказать об откровениях пани Лущиньской о Хене и ее семье. Я пересказала все ее слова, рассказала о том, как были убиты Роженеки – об этом пани Лущиньской написали ее родители. А самым важным стала информация о том, что Хена прислала подарки для ребенка из Вроцлава. Сэм кивал, но я не понимала, расслышал ли он мои слова за шумом поезда. Мне показалось, что он снял слуховой аппарат.

Перед уходом я сказала:

– Я так рада, что мы тебя нашли!

– Меня? – откликнулся Сэм. – Ты нашла ее!

Мы обнялись на прощание, и он вернулся к своему драгоценному грузу.

Мы с Дагой сошли с поезда в Ополье, последнем крупном городе перед Вроцлавом. Нас встретил ее отец, и меня разместили в ее доме. На следующее утро мы поехали во Вроцлав. В последний раз я была здесь с Сэмом, когда мы пошли по следу, предложенному Кнопеком. Город был покрыт строительными лесами – реконструкция шла полным ходом. Пострадавшие в годы войны старинные здания на рыночной площади были восстановлены в былом великолепии. Яркие краски и богатые украшения создавали впечатление, что кто-то раскрасил старый черно-белый фильм. Восстановлению города способствовало значительное событие: визит папы римского Иоанна Павла II. Церковь стала союзницей профсоюза «Солидарность» и способствовала падению коммунистического правительства. Влияние Церкви в последнее время значительно усилилось, чему способствовала популярность папы.

Чтобы проследить послевоенный путь Хены, нам нужно было побывать во многих местах.

Сначала мы зашли в еврейский центр в