Калиакрия (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

Если внизу в орудийных деках неоспоримым было превосходство англичан, то на верхней палубе некоторого перевеса добились англичане. В тот день удача явно сопутствовала Полю Джонсу. В самый разгар боя, когда „Бедный Ричард“ уже потерял почти все свои тяжёлые орудия, на „Сераписе“ взорвались сложенные под верхней палубой пороховые заряды. Палубу линейного фрегата разворотило почти на треть ее длины. Огромными были и потери в людях. Поль Джонс торжествовал.

– Ребята! – кричал он своим матросам. – Мы уже разворотили англичанину брюхо, теперь осталось нанести несколько ударов в сердце!

Неожиданно на помощь „Бедному Ричарду“ из клубов порохового дыма вывалился „Альянс“ под командой француза на американской службе Пьера Ландэ. На „Ричарде“ повеселели:

– Сейчас Ланде зайдет с другой стороны и англичанину не останется ничего другого, как спустить свой флаг!

Неожиданно для всех „Альянс“ вдруг, ни с того, ни с сего, влепил в корму „Ричарда“ полновесный залп. Затем перезарядил пушки, и повторил эту страшную процедуру ещё трижды. После чего снова скрылся в дыму и вышел из боя. Это было невероятно, но так произошло! В парусном флоте никогда не было ничего более страшного, чем продольный залп в корму, каждый из которых выкашивал команду от юта до бака. Обычно в сражениях достаточно было один – два таких залпа, чтобы заставить спустить флаг самого грозного противника. „Бедняга Ричард“ выдержал их четыре! Не мудрено, что после этого флагман Поля Джонса стал разваливаться на куски. Вода хлестала сквозь огромные пробоины, быстро поднимаясь к верхней палубе.

Наверх выскакивали ошалевшие матросы:

– Мы тонем! Спасайтесь!

– Все вниз! Мы продолжаем драться! – загнал их в трюм Джонс, угрожая двумя пистолетами.

После этого он выпустил пленных англичан в количестве ста человек, и поставил их к помпам откачивать воду. Пребывание воды несколько замедлилось, но все же „Бедный Ричард“ на глазах погружался всё глубже и глубже.

– Вы сдаётесь? – крикнул Полю капитан „Сераписа“ Пирсон.

Ответ Поля вошёл в анналы истории рядом с афоризмами спартанского царя Леонида.

– Я ещё и не начинал драться! За мной! – и первым перепрыгнул на палубу английского фрегата.

В ответ англичане стали перепрыгивать на борт „Ричарда“. Завязалась сумасшедшая рукопашная драка. Вопрос был уже не в том, кто победит, а в том, кто раньше погибнет. Постепенно американцы стали одолевать и, в конце концов, раненный капитан Пирсон собственноручно спустил флаг.

Что касается „Бедного Ричарда“, то он затонул сразу же по окончании сражения. С треском, ломая державшие его абордажные крючья, он камнем ушел на дно.

Некоторое время спустя, спустил флаги второй английский фрегат. Оставшийся без прикрытия конвой тоже был частью пленен, а частью перетоплен.

Итоги этого отчаянного морского боя повергли в уныние всю Англию. Имя шотландского изменника предавалось анафеме во всех церквях. За захват английских фрегатов и разгром конвоя король Людовик Шестнадцатый возводит Поля (сына садовника!) в рыцарское достоинство, самолично вручив ему золотую шпагу, и наградил орденом „Ordre de Merite“. Конгресс Североамериканских Штатов объявил за оказанные им услуги благодарность всей нации. Бой с „Сераписом“ стал последним подвигом Поля Джонса в войне за независимость. Вскоре был подписан мирный договор и Североамериканские штаты обрели независимость от несговорчивой метрополии. Едва же закончилась война, как американский конгресс сразу же распустил свой маленький военный флот, который был просто не под силу для бюджета САСШ. Вчерашний герой сразу же оказался не у дел. В надежде, что его помнят во Франции и предложат какую-нибудь сносную должность на флоте, Джонс прибывает в Париж. Но там его тоже ждет разочарование. Во Франции хватало и своих адмиралов. К тому же после заключения мира, вновь портить отношения из-за ненавидимого всей Англией „Черного корсара“ Людовик не собирался. С карьерой Джонса, казалось, все было кончено.

Какое-то время он жил на свои призовые деньги в Париже, но деньги стали подходить к концу, и Джонс уже всерьез стал подумывать о капитанстве на каком-нибудь французском купце. Именно в этот момент его и пригласил к себе на беседу граф Смолин.

* * *

Спустя несколько дней после встречи с российским послом, Джон Поль Джонс подал прошение о приеме его на русскую службу. Несмотря на согласие Джонса, утряска всех его дел заняла почти целую зиму. Наконец, получив подорожные деньги, Джонс без промедления поспешил в Копенгаген. Там в русском посольстве его уже ждало личное письмо императрицы Екатерины – тон письма самый доброжелательный. Екатерина обещала интересную и хорошую службу. Вскоре бывший корсар был уже в Стокгольме. Оттуда, наняв рыбацкий бот, отправился в Ревель. Стоял апрель, и Финский залив еще был забит льдом. Шкипер судна, пробовал, было, отказаться от столь рискованного плавания, но Джонс отступать был не намерен. Взведя курки пистолетов, он заставил команду довести судно до Ревеля.

Позднее он вспоминал: „Мое путешествие все приняли, как своего рода чудо, на которое до сих пор никто не решался, кроме как на больших судах“.

Из Ревеля в Петербург Джонс добирался уже „сухим путем“. Вечером 23 апреля 1788 года он был уже в российской столице, где постучал в дверь французского посольства в Петербурге. Посланец Версаля граф Сегюр встретил приехавшего очень радушно. Как и Джонс, Сегюр в свое время воевал волонтером в американской армии против англичан. А потому два „американца“, накрыв стол русской водкой, тотчас предались столь дорогим для обоих воспоминаниям о былом.

Спустя несколько дней Екатерина Вторая дала аудиенцию Джонсу в Царскосельском дворце.

– Я слышала, что король Людовикус обещал вам адмиральский чин, но так и не выполнил своего обещания? – начала разговор императрица.

– Да, ваше величество, козни англичан не позволили осуществить это благое намерение!

– Знаю, – кивнула головой Екатерина. – И надеюсь, что у нас в России вы найдете то, чего не нашли в американских Штатах и во Франции.

После этого императрица объявила указ о производстве американского капитана в российские контр-адмиралы, вручив Джонсу патент на чин. Ответным даром Екатерине был текст только что принятой американской конституции.

– Сию книжицу я с преогромным удовольствием полистаю на досуге, хотя, чаю, что у нас таковая появится еще не скоро! – вежливо улыбнулась императрица, принимая неожиданный подарок. Затем она пригласила Джонса вместе с ней отужинать, что само по себе уже было знаком доброго расположения. За ужином императрица весьма подробно расспрашивала своего гостя об американских делах.

Здравые рассуждения „черного корсара“ произвели на Екатерину вполне благоприятное впечатление.

– А служить вам господин адмирал предстоит на берегах черноморских у светлейшего князя Потемкина! – объявила она на прощание Джонсу. „Императрица приняла меня с самыми лестными почестями, большими, чем, вероятно,