MARVEL: Небесный Кузнец - Expero

— Что ж, я узнал все, что хотел. Огромное спасибо за подробную консультацию. Ожидайте меня в пределах часа-двух.

— Спасибо, что выбрали нашу мастерскую. С нетерпением ждем вас!

Я завершил звонок и выдохнул. Manhattan Gold and Silver — одна из старейших ювелирных мастерских Нью-Йорка, и, судя по всему, одна из самых честных. План казался надежным.

Погрузив тяжелую, обернутую в ткань руду на дно рюкзака, я ощутил ее солидный вес. Абсурдность ситуации забавляла: нести в обычном рюкзаке состояние, способное изменить всю мою жизнь. Я двинулся пешком в сторону 47-й улицы на Манхэттене. Именно там, между Пятой и Шестой авеню, располагался знаменитый Бриллиантовый Район.

Улицы менялись на глазах. Мрачноватые кирпичные фасады Адской Кухни уступали место сверкающим витринам и стеклянным небоскребам Мидтауна. Воздух стал плотнее, наполнился гулом дорогих машин и обрывками разговоров на десятках языков. Здесь, в этом плавильном котле амбиций, мои богатства были лишь каплей в море. Я видел ортодоксальных евреев с кейсами, прикованными к запястьям, арабских шейхов, выходящих из бронированных лимузинов, азиатских бизнесменов, обсуждающих сделки на миллионы долларов прямо на тротуаре. На их фоне я был просто еще одним клиентом. Моя легенда про наследство от деда казалась здесь на удивление правдоподобной. Люди вон в наследство коллекционные карточки покемонов оставляют стоимостью в сотни тысяч долларов, и ничего. Обычное дело.

Через сорок минут я стоял перед пятиэтажным зданием с благородным фасадом из песчаника. Первые два этажа занимала мастерская. За массивной дверью из темного дерева и стекла меня встретила прохлада кондиционера и тишина, нарушаемая лишь гулом невидимой вытяжки. Молодой человек в идеально сидящем костюме, один из менеджеров, вежливо поинтересовался целью моего визита. Узнав, что это я недавно звонил по поводу крупного заказа на переплавку руды, он тут же провел меня вглубь мастерской, в рабочую зону.

Мастер, здоровый дядька лет сорока с идеально подкрученными усами и в кожаном фартуке, уже ожидал меня. Его руки были руками рабочего — сильные, с въевшейся в кожу металлической пылью, но взгляд был острым и оценивающим. Я снял рюкзак и аккуратно выгрузил два тусклых, тяжелых куска руды на специально подготовленный стол, покрытый жаропрочным материалом. Мастер, не тратя драгоценного времени на лишние слова, лишь кивнул и тут же приступил к осмотру. Уважаю.

Первым делом — оценка. Я молча наблюдал, как мастер которого зовут Энрики, словно хирург, орудует спектрометром. Он крутил мои самородки и так и сяк, прикладывая датчик к разным частям, и цифры на маленьком экране прибора постоянно менялись. Мастер что-то сосредоточенно записывал в потертый блокнот, хмуря густые брови. Эти пятнадцать минут тянулись для меня целую вечность. В голове крутился рой мыслей: «А что, если он занизит показатели? Что я буду делать? Спорить? Уходить?».

Наконец, Энрики отложил прибор и вынес свой вердикт, постучав карандашом по блокноту:

— Итак, парень. Первый кусок — 87,6 % содержания золота. Второй похуже, но тоже неплох — 83,1 %.

Я мысленно выдохнул. В инвентаре самородки имели значения 88 % и 83 %. Система, очевидно, округляла цифры, но вердикт мастера был пугающе точен. Если бы он назвал условно 85 и 80, я бы развернулся и ушел, но здесь все было честно. Я кивнул, давая согласие.

Дальше все завертелось. Раздался оглушительный скрежет, и стальные челюсти дробилки без видимого усилия превратили мои самородки в груду мелких осколков размером с ноготь. Еще десять минут, и эти кусочки уже были аккуратно засыпаны в графитовый тигель.

— Сейчас будет жарко, — предупредил Энрики, надевая защитные очки и толстые перчатки.

От печи дохнуло волной сухого, обжигающего жара, заставив меня отступить на шаг. Мастер установил тигель внутрь, и комната наполнилась нарастающим гулом. Я смотрел через небольшое окошко из жаропрочного стекла, как осколки руды начинают терять форму, оплывать, превращаясь в единую, светящуюся массу. Внутри тигля, в ослепительном сиянии, плескалось маленькое солнце — гипнотическое и опасное зрелище. Двадцать минут спустя мои 1,8 килограмма руды стали жидким огнем.

Уверенным, отточенным движением Энрики извлек тигель и начал разливать расплав по небольшим формочкам. Золото текло густой, сияющей струей. Еще пятнадцать минут на охлаждение, и вот он, результат: на столе передо мной лежали шестнадцать идеальных стограммовых слитков и одна небольшая, застывшая капля весом в 37 граммов. Мастер тут же, словно ювелир, отделил от этой капли 12 граммов — оплата металлом за его услуги. У меня на руках осталось 1625 граммов чистого золота 999-й пробы. Каждый слиток был сопровожден небольшой квитанцией, подтверждающей его подлинность.

— Хорошая руда, — неожиданно произнес Энрики, протирая руки ветошью. — У твоего деда был наметанный глаз. Ты, вроде, говорил менеджеру, что хочешь часть сбыть?

— Да, мне подтвердили, что я могу сделать это здесь, — ответил я, с трепетом укладывая теплые, тяжелые слитки в пластиковые контейнеры и пряча их в рюкзак.

— Можешь, конечно, — легко согласился он. — Но если хочешь продать больше, да еще и с уценкой всего в двадцать процентов, а не в двадцать пять, как у нас, могу посоветовать ломбард моего приятеля. Скажешь, что от Энрики, и он не будет задавать лишних вопросов. Если понесешь на улицу вслепую, с тебя три шкуры сдерут.

— Хм, звучит довольно привлекательно. Давайте адрес.

Получив от мастера адрес ломбарда, который, к моему удивлению, находился на этой же улице, я почувствовал, как паранойя немного отступает. Здесь, в Бриллиантовом Районе, репутация — это все. Я направился к тому же менеджеру, что встретил меня на входе.

Полчаса спустя я вышел из мастерской на оживленную улицу, и мир показался мне совершенно другим. В рюкзаке, помимо золотых слитков на 1225 грамм, лежала тугая пачка стодолларовых купюр — 9825 долларов. Я богат! Ну ладно, по меркам Нью-Йорка я даже в средний класс с натяжкой вхожу, но это было неважно. Важно было ощущение. Словно с плеч свалился невидимый груз. Стало так легко дышать, а мысли, больше не обремененные заботами о том, на что прожить следующий день, потекли свободно и ясно. Это была эйфория, непередаваемая эмоция свободы. Наверное, нечто подобное чувствует человек, который только что полностью погасил ипотеку!

В таком благодушном настроении я зашел в ломбард посоветованный мастером. Сказав полноватому мужчине за бронированным стеклом, что я от Энрики, и предъявив сертификаты, я без лишних вопросов продал еще 325 грамм золота, получив на руки 8380 долларов.

И вот тут эйфория схлынула, сменившись ледяным уколом страха. В общей сложности у меня сейчас 18