ТАЙНЫ ФАЛЬСИФИКАЦИИ - Владимир Петрович Козлов

Если до этого его подделки оставались незаметными, то после 1812 г. некоторые из них приобрели скандальную известность. Случилось это из-за неосторожности и увлеченности самого фальсификатора. Зная о гибели в огне московского пожара 1812 г. рукописно-книжной коллекции графа А. И. Мусина-Пушкина, в которой хранилось и «Слово о полку Игореве», он решил своеобразно «восполнить» утрату древнерусской поэмы, изготовив два ее пергаменных списка. Сохранилось несколько противоречивых свидетельств о последующих событиях, суть которых приблизительно можно восстановить следующим образом. В мае 1815 г. к одному из участников подготовки первого издания «Слова», директору Московского архива Коллегии иностранных дел А. Ф. Малиновскому, пришел московский мещанин Петр Архипов и предложил купить харатейный список поэмы, переписанный в 1375 г. Леонтием Зябловым. По словам Архипова, рукопись была выменяна «иностранцем Шимельфейном на разные вещицы в Калужской губернии у зажиточной помещицы, которая запретила ему объявлять о имени ее». Серьезный знаток рукописного материала, каким был Малиновский, искренне поверил в подлинность списка и немедленно заплатил за него 170 руб. Воодушевленный приобретением, он тотчас приступил к подготовке издания текста памятника, предварительно написав для публикации в журнале «Известие об открытии другого древнейшего списка "Слова о полку Игореве"». В нем сообщалось об обстоятельствах находки, давалось подробное описание самой рукописи. По словам Малиновского, после гибели мусин-пушкинского списка поэмы «не оставалось уже никакого убедительного доказательства для сумнящихся в подлинности сего сочинения» и лишь вновь открытый «древний свиток» наконец-то закроет рот скептикам. «Почерк букв, – утверждал Малиновский, – настоящий уставной», а в заключение он сообщал: «Сия редкая по древности и по виду своему рукопись будет издана вновь мною с исправлениями в переложении оной на употребляемое ныне наречие, ибо и в первом ее издании я имел честь участвовать с его сиятельством графом Алексеем Ивановичем Пушкиным и покойным действительным статским советником Николаем Николаевичем Бантыш-Каменским. А по исполнении сей приятной пред учеными россиянами моей обязанности останется сей свиток навсегда в библиотеке Московской государственной Коллегии иностранных дел архива»5.

Однако ни текст «Известия», ни текст «зябловского списка» «Слова» не появились в печати. Слухи о находке проникли в московские научные круги, встретив откровенно скептическое отношение. С недоверием к открытию отнесся брат известного коллекционера графа Н. П. Румянцева – С. П. Румянцев. По словам Калайдовича, последний имел «сильное предубеждение» относительно этого и многих других современных ему открытий в области древней письменности6. Решительно как о подлоге, даже не видя рукописи, о «зябловском списке» «Слова» высказался Н. М. Карамзин, назвав его «любопытным»7. По запросу Н. П. Румянцева описание рукописи со снимком ее первых 16 строк было направлено на экспертизу известному петербургскому палеографу А. И. Ермолаеву. В июле 1816 г. мнение Ермолаева стало известно и Малиновскому. Секретарь Румянцева И. Нестерович сообщал ему: «Быв свидетелем невыгодного отзыва г-на Ермолаева о найденном древнем списке Песни о полку Игореве, будто список сей подделан, приятнейшим для себя почел долгом сообщить о сем вашему превосходительству»8.

Однако до окончательного разочарования было еще далеко. Между июнем и ноябрем 1815 г. о находке нового списка поэмы стало известно Строеву, который сообщил о нем, как о подлинном, в своей журнальной статье «Нечто о мифологии славян российских и в особенности о богине Золотой бабе», вышедшей затем отдельной книгой9. По меньшей мере еще год Строев не сомневался в подлинности «свитка» и даже с недоумением писал Калайдовичу, что Карамзин, «не знаю, по каким причинам, почитает его подложным»10.

Вероятно, Малиновский все-таки решился бы на публикацию «Известия» и «зябловского списка» «Слова», а слухи о находке еще долго бы продолжали будоражить воображение современников, если бы все не разрешилось само собой, почти анекдотическим образом.

Воодушевленный тем, что удалось провести такого знатока и одного из участников первого издания «Слова», как Малиновский, Бардин изготовил еще один пергаментный список поэмы, в виде книги. С дерзкой смелостью он уже сам предложил свое изделие владельцу подлинной рукописи поэмы – Мусину-Пушкину. И граф также поверил фальшивке! Последующие события оказались достойны знаменитой заключительной сцены в гоголевском «Ревизоре». В восторге Мусин-Пушкин приехал в Общество истории и древностей российских при Московском университете и торжественно сообщил о приобретенной им «драгоценности». «Все удивляются, радуются, один Алексей Федорович [Малиновский] показывает сомнение. "Что же вы?" – "Да ведь и я, граф, купил список подобный…" – "У кого?" – "У Бардина", При сличении списки оказались одной работы»11.

Итак, две подделки, встретившись, разоблачили друг друга. «Шутка» московского библиофила обошлась двум его землякам-Коллекционерам в круглую сумму, заодно нанеся серьезный удар по их научному авторитету. Зато Бардин с тех пор приобрел не только дурную славу фальсификатора, но одновременно и уважение за умение писать под древний почерк. Впрочем, в оправдание Малиновского и Мусина-Пушкина все же хотелось бы сказать, что подобная «шутка» с ними могла произойти только в той пронизанной духом первооткрывательства, сенсационных находок древностей атмосфере, которая была характерна для первых десятилетий XIX в. Эти находки прямо или косвенно касались и «Слова». Почти одновременно с появлением бардинских подделок становятся известны и «Задонщина», и «Сказание о Мамаевом побоище», и знаменитая приписка на Псковском Апостоле 1307 г. с фразой, сходной с одним из мест поэмы. И казалось, что вот-вот будет действительно найден еще один или даже несколько списков «Слова». Азарт поиска и создал тот фон, на котором оказалось возможно обмануть двух участников подготовки первого издания поэмы.

Начало одного из списков «Слова о полку Игореве», изготовленного А. И. Бардиным.

А бардинские списки «Слова» и после их разоблачения продолжали свою жизнь. «Пергаменный свиток», приобретенный Малиновским, начал странствия по букинистам и собирателям (возможно даже, что одно время он хранился у наследников Мусина-Пушкина), пока в конце концов не оказался в государственном хранилище в качестве курьеза'2. Правда, несколько лет назад советскую печать облетело сенсационное сообщение о том, что Малиновский имел второй, подлинный список поэмы, который и предлагалось искать энтузиастам". Об авторитетном заключении специалиста на это сообщение14 авторы сенсации благоразумно предпочли промолчать.

Неясной сегодня представляется судьба списка, приобретенного Мусиным-Пушкиным Возможно, что это – одно из ныне известных бардинских изделий, рукопись «Слова», хранящаяся в Отделе рукописей Российской государственной библиотеки. Ее судьба, не менее любопытная, еще раз убеждает нас в том, что подделки Бардина находили спрос, становились своего рода раритетами, украшавшими коллекции, владельцы которых либо не сомневались в их подложности, либо, наоборот, были уверены в том, что