ТАЙНЫ ФАЛЬСИФИКАЦИИ - Владимир Петрович Козлов

Иначе говоря, не вмешиваясь в подлинный текст источника, Бардин фальсифицировал его списки. Именно здесь он отступал от роли «копииста», переступал зыбкую черту, отделяющую стилизатора такого рода от фальсификатора. Так, список «Слова о полку Игореве», проданный Малиновскому, сопровождался послесловием с точной датой и именем писца*: «Написася при благоверном и великом князе Дмитрии Константиновиче. Слово о походе полку Игорева Игоря Святославля внука Ольгова калугером убогим Леонтием Зябловым в богоспасаемом граде Суздали в лето от сотворения мира шесть тысящь осмь сот осемьдесят тре-тиаго»22. Другой список «Слова», хранившийся у Актова, Бардин снабдил «рунической» записью, лишь недавно расшифрованной: «Найдена бысть книга сиа. Преписав с тыия Слово о полку Иго-реве Игоря Святославлиа внука Олгова в лето 7326 (1818. – В. К.) генваря дня 22». Третий список поэмы дополнен в начале записью о рождении князя Игоря Святославича, его военных походах и смерти23. Изготовленный Бардиным список Сказания о Борисе и Глебе содержит послесловие с датой – 1389 г.; «Правила» митрополита Иоанна – глаголическую запись об изготовлении рукописи и т. д. В одном случае Бардин с помощью фальсифицированной записи рискнул удревнить подлинную рукопись XVII в.24

[* Здесь и далее в книге подобные записи приводятся в упрощенной транс крипции.]

Для ряда подделок Бардина характерно прямое указание на их автора. Так, в одной рукописи Русской Правды в послесловии он сообщил, что она списана в «богоспасаемом граде Москве» «москвитянином Антоном Ивановым Бардиным» в феврале 1816 г.

Фальсификатор, видимо, был не лишен чувства юмора и позволял себе посмеиваться над незадачливыми покупателями его изделий. В поддельной рукописи Жития Александра Невского, в послесловии, оканчивающемся тайнописью, читаем: «Начата бысть писанием книга сия житие великого князя благоверного Александра Невского в лето 7318 (1809. – В. К.) месяца декабря 18 дня, совершена же того же лета марта 10 дня в царствующем граде Москве москвитяном Антоном Ивановым Бардиным…»25

Кажется, последнее обстоятельство проясняет то, почему, несмотря на известность Бардина как фальсификатора, его изделия приобретались не только людьми, плохо разбиравшимися в древних источниках, но и понимавшими в них толк. По существу, Бардин в какой-то момент своей «деятельности» перешел на легальное изготовление «под древность» списков различных источников. Известно, например, что по заказу купца Царского он изготовил пергаменный список Русской Правды с подлинной рукописи, принадлежавшей Мусину-Пушкину26. Бардин стремился (и, очевидно, нередко по просьбе заказчиков) к тому, чтобы снабдить свои изделия всеми теми аксессуарами древности и подлинности, которые могли бы поднять их значение, а заодно и польстить честолюбию богатых коллекционеров. Легальность такого рода изделий Бардина дает нам основание поставить его как бы между фальсификатором и художником, даже «копиистом» редких памятников. Его деятельность в этом смысле можно рассматривать не только как эпизод в истории отечественных фальсификаций, но в еще большей степени – как примечательное явление в истории отечественного коллекционирования. Сам Бардин из освоенного им ремесла сделал доходный промысел. В его деятельности мы обнаруживаем элементы некоего «кодекса правил подделыцика», в основе которого лежал принцип: ничего не выдумывать, а только подражать внешним признакам подлинных источников и рукописей, «удревнять» изготовленные списки фальсифицированными записями.

Бардин именно подражал признакам древности. Несмотря на то, что через его руки прошло много подлинного рукописного материала, несмотря на несомненные художественные способности и умение писать «под древность», несмотря на многочисленные и прочные связи с действительными знатоками древностей, благодаря которым он был в курсе новейших открытий (достаточно в этой связи указать, что Бардин фабриковал подделки с разных списков, представлявших разные редакции памятников письменности), его изделия не были свободны от промахов. В свое время они были подробно перечислены и проанализированы М. Н. Сперанским. Их можно распределить на три группы. Первая группа касается почерка подделок. Их почерк – это внешнее механическое подражание отдельным особенностям подлинных древних памятников, без знания изменений во времени типов почерков. Поэтому в уставном бардинском почерке можно встретить скорописные начертания, и наоборот. Избегая вообще сокращений в своих изделиях, Бардин распространял это и на слова, обычно писавшиеся в подлинных рукописях с сокращениями или под титлами («бог», «господь», «человек», «отец» и т. д.). В то же время он неожиданно вводил сокращения, чуждые подлинным памятникам письменности («влкого», «хрбрый», «чдтвцъ», «двькы» и т. д.). Бардин рисовал фантастические, не встречающиеся в подлинных рукописях инициалы. В своем письме он злоупотреблял начертаниями йотованного большого юса, не признавая юса малого, последовательно писал «и» десятеричное перед гласной, а не в конце строки при недостатке места для «и», как в подлинных рукописях, придавал «и» десятеричному современное начертание – с одной, а не с двумя точками, ставил знак переноса, несвойственный древним памятникам письменности, и т. д.27

Вторая группа промахов Бардина относится к внешним признакам рукописей. В древних рукописях существует устойчивая зависимость между форматом и числом листов в тетрадях, которые их составляют (например, рукописям в четвертую долю листа соответствует 8 или 16 листов в тетради). Бардин же составлял свои рукописи в четверку из тетрадей, насчитывающих 4 листа. Те же самые рукописи, за редчайшим исключением, в древности не писались в два столбца, что характерно для изделий Бардина. Не знала русская письменность и формы пергаменных свитков, к которым часто прибегал Бардин в своих подделках28.

Третья группа промахов Бардина касается грамматики его изделий – здесь можно встретить многочисленные, невозможные для подлинных текстов описки, ошибки в правописании.

После всего сказанного становится понятной роль и личности Бардина, и его подделок в истории отечественных фальсификаций. «Проделки» Бардина выглядят как мастерски для того времени выполненные шутки, без притязаний на подлинность текстов. Его «творчество» было своеобразной реакцией на тот поток открытий подлинных памятников письменности, которыми оказалось богато начало XIX в. Одновременно это был деловой ответ энергичного и знающего торговца-антиквария на сложившуюся на книжном рынке, благодаря развитию частного коллекционирования, конъюнктуру. Пожалуй, как никто из отечественных фальсификаторов исторических источников, Бардин преуспел в своем деле, превратив его в доходный, даже уважаемый коллегами промысел. И кто знает, может быть, мы еще встретимся не с одной подделкой, вышедшей из-под пера этого человека. Желающий быть обманутым да будет обманут, скажем мы в заключение.

Глава девятая

«ВОЗБУДИТЬ ВЕЛИЧАЙШИЕ ОЖИДАНИЯ»

– Пресвятая Богородица, почто рыбка не ловится?

– Либо невод худ, либо нет ее тут.

Русская народная пословица

Подделке, о которой пойдет речь в этой главе, была суждена долгая и славная жизнь. На это, может быть, даже не рассчитывал ее автор, когда в