Русский агент Аненербе - Дмитрий Шмокин

Гиммлера остаётся в силе. Он лично заинтересован в этой… особе. Рейхсфюрер считает, что девушка обладает особыми способностями. Её происхождение в данном случае второстепенно.

Комендант покачался в кресле:

— Особые способности? — Он взял папку с личным делом. — Здесь написано, что она бродила по Берлину в обгорелой одежде, вела себя как сумасшедшая, а в гестапо предсказывала гибель Германии. Вы действительно верите в эти суеверия, герр Тулле? Или сомневаетесь в нерушимости Рейха?

«Сука! Будь моя воля, я бы сам пристрелил тебя и сжёг в твоём крематории!», — ярость пылала в Лебедеве.

Лориц внимательно наблюдал за ним. Константин собрал всю волю в кулак.

«Эмоции сейчас только навредят. Взять себя в руки… раз, два, три…»

Лебедев встал, подошёл к столу и, глядя коменданту прямо в глаза, твёрдо сказал:

— Моя задача — выполнить приказ, а не обсуждать его. Рейхсфюрер очень настойчив. Или вы отказываетесь подчиняться? — Он взял телефонный аппарат и с силой поставил перед Лорицем. Прибор звякнул от удара. — Вам недостаточно моих полномочий?

Ему страстно хотелось схватить этого ублюдка за глотку и бить телефоном, пока не останется кровавое месиво. После паузы Лориц поднялся:

— Не волнуйтесь так, гауптштурмфюрер. Вы понимаете, что берёте на себя полную ответственность? Если что-то пойдёт не так…

— Я готов подписать все документы. Девушка должна быть в Берлине сегодня. Что ещё, герр Лориц?

Комендант вздохнул и нажал кнопку звонка.

— Хорошо. Но помните — это ваша ответственность.

Вошедшему охраннику он приказал:

— Подготовьте документы на перевод заключённой 24601.

— Нет! — резко оборвал Лебедев. — Всё оформляется здесь и сейчас.

Повисло тяжёлое молчание. Только дождь продолжал стучать по стёклам.

— Хорошо, — наконец сказал Лориц. — Пусть будет по-вашему… И не благодарите. Я умываю руки. Надеюсь, ваша… ведьма действительно окажется столь ценной. Иначе вы, Франц Тулле, окажетесь здесь уже в другом качестве. Ведь еврейка с «особыми способностями» может стать угрозой для самого Гиммлера и фюрера.

— Благодарю за заботу, герр комендант… Вам знаком полковник Вальтер Холландер, чья мать была еврейкой? Он получил личную грамоту Фюрера, в которой тот удостоверял арийство этого галахического еврея. Такие же удостоверения о «немецкой крови» были подписаны Фюрером еще для десятка высокопоставленных офицеров еврейского происхождения. Я не сомневаюсь, что она пройдет «мишлинге-тест» и докажет свою верность и крайнюю полезность для Рейха. Так что эта маленькая деликатность, как вы сказали вполне преодолима. Подготовьте бумаги!

Лориц собрал бумаги в папку.

— Что ж, всё в порядке. Можете забирать… это. — Он махнул рукой в сторону девушки. — Только распишитесь в журнале. Надеюсь, она стоит этих хлопот, герр Тулле…

Лебедев быстро поставил подпись и, избегая смотреть на дрожащую Маргариту, произнёс:

— Благодарю за содействие. Хайль Гитлер!

Конвоиры развернули девушку к выходу. Её босые ноги оставили едва заметные следы на полу. Лебедев вышел следом.

Когда дверь закрылась, Лориц пробормотал вполголоса:

— Хайль Гитлер, гауптштурмфюрер. Счастливого пути.

Снаружи Лебедева охватила слабость. В глазах плясали тёмные пятна. Он никогда не испытывал такого нервного напряжения — казалось, каждый нерв в теле оголён и обожжён раскалённым углём.

Маргариту Белову подвели к машине. Густав Ланге, как всегда проворно выскочил, чтобы открыть дверь, но, увидев сопровождение Лебедева, застыл словно истукан, так и не открыв дверь до конца. Девушка, напротив, вышла из оцепенения — неожиданно вырвалась из рук охраны, упала на колени и закричала. Один дюжий эсэсовец подхватил её и поставил на ноги, другой размахнулся и ударил сначала в живот, потом по лицу.

— Заткнись, грязная жидовка!

Девушка безвольно рухнула и затихла. Эсэсовец подошёл ближе, занёс ногу, собираясь ударить каблуком по спине. Лебедев не выдержал — нарушив все меры предосторожности, он схватил охранника за руку, молниеносно просунул свою под локоть и, создав рычаг, резко вывернул её за спину. Раздался хруст. Охранник с воем боли упал лицом в грязь.

— Ты что себе позволяешь, мерзавец⁈ — прошипел Константин, наклонившись к нему. — Это собственность рейхсфюрера! Она нужна ему целой и невредимой! Ещё раз попробуешь — убью на месте!

Он поднял голову и бросил взгляд на Ланге.

— Чего уставился? Бери её и сажай в машину!

Тот замешкался и с глупым выражением лица подошёл к девушке. Второй охранник в испуге засуетился, помогая водителю поднять скрюченное тело и усадить на заднее сиденье. У самой машины Ланге остановился.

— Она вся в грязи, гауптштурмфюрер… — пробормотал он, сохраняя туповатое выражение.

— Возьмёшь потом мыло, тряпки и отмоешь! — рявкнул Лебедев.

Маргариту затолкали на сиденье, Ланге захлопнул дверь.

— Всё готово, гауптштурмфюрер! — отрапортовал он, вытягиваясь у своей двери и забыв открыть Лебедеву.

Константин быстро обошёл машину и сел на переднее сиденье. Ему дико хотелось размахнуться и со всей силы, «с ноги», ударить того охранника, который бил Маргариту. Тот стоял согнувшись, не смея поднять глаз.

Машина тронулась, проезжая мимо строя заключённых. Лебедеву казалось, они уже слились с брусчаткой плаца, превратившись в неразличимые тени, которым скоро предстоит навсегда уйти в сырую землю, став пеплом из крематорных печей. Константин закрыл глаза.

«Возьми себя в руки, Лебедев… Раз… Два… Три… Возьми себя в руки, Лебедев… Раз… Два… Три…» — повторял он как мантру, пока машина не подъехала к воротам.

Комендант лагеря Ганс Лориц стоял у окна и наблюдал, как «Опель-Кадет» направляется к выходу.

— Любопытный у вас акцент, герр Тулле… Нет ли в вас чего-нибудь, как вы выразились, галахического? Или, может, славянского? — задумчиво произнёс он вслух, провожая взглядом автомобиль. Затем подошёл к столу и снял трубку. — Пропустите машину, — коротко бросил и медленно положил трубку на рычаги.

Глава 12

Лебедев не сразу осознал всю опасность неожиданной ловушки, в которую угодил. Разумеется, он ни за что не бросил бы Маргариту в аду Заксенхаузена — это даже не обсуждалось. Но теперь, когда худшее для нее позади, вставал новый вопрос, острый как бритва, приставленная к горлу: что делать дальше? На заднем сиденье машины, сгорбившись в неестественной позе, сидела Маргарита Белова. Её пустой взгляд, дрожь в пальцах, застывшие в немом крике губы — всё говорило о том, что девушка сломанная, опустошённая, в тяжелейшем психологическом состоянии. Лебедев сжал челюсти, с трудом глотая ком ярости: он боялся даже представить, через какой ад ей довелось пройти.

Особенно тревожила тишина. Густав Ланге, вечно болтливый шутник, теперь сидел за рулём насупленный, словно