Император Пограничья 13 - Евгений И. Астахов

потёр виски. Воспоминания нахлынули против воли. Двенадцать лет назад князь Веретинский отобрал у него три деревни якобы за неуплату налогов, хотя все платежи были внесены вовремя. А рядом с князем стоял молодой граф Сабуров — тогда ещё церемониймейстер — и зачитывал обвинения с таким усердием, словно от этого зависела его жизнь.

— Помнишь, Кондратий, как Сабуров лично приезжал конфисковывать наши земли? — боярин усмехнулся горько. — Как он наслаждался властью, размахивая княжескими указами?..

— Помню, Ваше Благородие. Вы тогда едва сдержались, чтобы не вызвать его на дуэль.

— И правильно сдержался. Веретинский бы меня в порошок стёр за покушение на своего любимца, — Толбузин взял письмо Воронцова, перечитал угрозы, завуалированные под вежливые просьбы. — А теперь этот лизоблюд сжил со свету князя и сам сидит на троне, требуя, чтобы я проливал за него кровь.

Управляющий помолчал, затем осторожно заметил:

— Ваше Благородие, а как же… господин Михаил Львович? Ведь армия князя пойдёт на Пограничье.

Андрей дёрнулся, словно Кондратьев ударил по больному месту. Младший брат… Они не разговаривали все эти годы с того проклятого дня, когда Михаил обвинил его в трусости за нежелание противостоять Веретинскому. «Ты предпочёл сохранить остатки земель, вместо того чтобы бороться за справедливость!» — возмущённо кричал тогда Михаил. А Андрей ответил, что младший брат — безрассудный дурак, который погубит весь род своим упрямством. Михаил уехал в Пограничье управлять самыми дальними и опасными деревнями рода, оставив старшему брату престижные владения под Владимиром.

— Михаил сделал свой выбор, — глухо произнёс Андрей, но в голосе не было убеждённости.

— Простите, что напоминаю, но по последним известиям он присоединился к маркграфу Платонову. Его деревни теперь часть Угрюмской Марки.

Боярин резко встал, подошёл к окну. Проклятый Михаил — даже через годы молчания умудряется усложнять ему жизнь. Однако при всей злости на младшего брата, мысль о том, что владимирская армия сожжёт деревни, где живёт Михаил с семьёй…

— Знаешь что, Кондратий? — Андрей повернулся к управляющему, и в глазах его читалась решимость. — У меня внезапно обострилась подагра. Страшные боли, не могу даже встать с постели. Срочно вызови целителя из соседнего поместья — пусть засвидетельствует моё плачевное состояние.

— Но Ваше Благородие, Воронцов… — начал было управляющий.

— Воронцов может грозить сколько угодно, но даже он не заставит умирающего встать с одра болезни, — Толбузин сжал кулаки. — Пусть новый князь сам разбирается со своими проблемами. Я не забыл и не простил его козней. И не позволю ему пролить кровь моего брата, каким бы упрямым дураком тот ни был.

* * *

В это же время в поместье Курагиных царило оживление. Боярин Фёдор Петрович расхаживал по залу, отдавая распоряжения сыновьям и племянникам.

— Василий, собирай всех младших! Пётр, проверь арсенал, пусть не забудут жезлы! — старый боярин был бледен, но решителен.

— Отец, но вы же говорили, что Сабуров — предатель и узурпатор, — осторожно заметил старший сын.

Курагин тяжело вздохнул и показал письмо от Воронцова.

— Говорил и от своих слов не отрекаюсь, но ситуация поменялась. Климент напомнил мне об одном старом долге, — боярин тяжело опустился в кресло. — Двадцать лет назад, когда моего брата обвинили в измене по сфабрикованому делу, именно Воронцов помог замять всю эту историю. Спас Михаила от плахи, а наш род — от позора.

Старший сын молча слушал, понимая, что отец впервые посвящает его в такие дела.

— А когда мы породнились через брак Елизаветы, это ещё больше связало нам руки. Не маленький уже, понимать должен, родственники не идут друг против друга открыто — это позор для обеих фамилий. Плюс… — он замялся, — я никогда не посвящал тебя в подробности торговых дел, но наши поставки идут не совсем чистыми путями. Таможенные пошлины кусаются, понимаешь? Воронцов об этом знает. И если захочет, может очень легко нас утопить.

— Значит, шантаж?

— Называй как хочешь, сын, но у нас нет выбора. Воронцов — не тот человек, чьи угрозы можно игнорировать. Он пережил двух князей, и простудится на похоронах третьего. А мы… мы просто должны выжить в этой игре.

* * *

В таверне «Лиловый кабан» на окраине Владимира собралась необычная компания — младшие сыновья нескольких боярских родов, те самые, кто откликнулся на первый призыв.

— Слышали новость? — Никита Кудрявцев нервно теребил бородку. — Платонов убил Архимагистра Крамского на дуэли. Сжёг заживо.

— Бред какой-то, — фыркнул Алексей Мещерский, круглолицый юноша лет двадцати. — Магистр против Архимагистра второй ступени? Это невозможно.

— А вот и возможно! — возразил Дмитрий Селиверстов, худощавый маг с острым взглядом. — Мой дядя был в Покрове, всё видел своими глазами. Говорит, Платонов дрался как демон. Крамский выложился на полную, но всё равно не смог его одолеть.

— Если это правда… — Кудрявцев побледнел. — То мы идём воевать против человека, который убивает Архимагистров. А мы кто? Подмастерья и пара Мастеров первой ступени.

В таверне повисло тяжёлое молчание.

— Мой отец говорит, что Воронцов обещал подкрепление от Гильдии Целителей, — тихо произнёс кто-то из младших Звенигородских. — Какие-то особые бойцы с усилениями.

— Гильдия против Платонова? — Мещерский покачал головой. — Значит, дело серьёзное. Очень серьёзное…

* * *

Боярин Шаховской Дмитрий Николаевич стоял у камина в своём рабочем кабинете, когда завибрировал магофон на письменном столе.

Боярин открыл сообщение, пробежал глазами строки. Воронцов ещё раз рекомендовал тщательно обдумать вопрос участия рода Шаховских в боярском ополчении, напоминал об их совместных поставках леса в Маньчжурию и деликатно интересовался, не возникнут ли проблемы с лицензиями, если партнёрство прервётся.

— Старый лис, — пробормотал боярин. — Каждого за яйца держит.

Он быстро набрал ответ: «Род Шаховских помнит о долге чести. Двенадцать магов будут готовы через три дня.» Отправив сообщение, Дмитрий Николаевич подозвал своего сына.

— Готовься к походу, Миша. И запомни — мы идём не за Сабурова. Мы идём потому, что Воронцов не оставил нам выбора. В этой войне постарайся держаться позади и не геройствовать. Пусть другие дураки лезут под заклинания маркграфа.

Сын лишь мрачно кивнул.

Тем временем по всему Владимирскому княжеству развернулась невидимая битва влияния и давления. Письма Воронцова достигли десятков поместий, и в каждом шли напряжённые совещания.

Старый патриарх умело дёргал за нити — кому-то напоминал о долгах, кого-то прижимал компроматом, с кем-то делился выгодными перспективами.