Путь Инквизитора. Том третий. Божьим промыслом - Борис Вячеславович Конофальский

мне не пожелали; и мажордом пригласил меня в дом, а дамы мои, что приехали со мной, приглашены не были… Что ж… я пошла к ним одна. Даже Бьянка не была допущена в обеденную залу. И там были граф и графиня, и ещё одна женщина, которую мне не представили. Хозяева уже пировали, обедали, довольные, они даже не встали, когда я вошла. И граф предложил мне присоединиться к ним, сесть к ним за стол… Сказал, что я его гостья. И при этом… Он указал мне на место за столом, и место было такое, что почётному гостю не предложат, тем более если гостья та якобы сеньора принимающей стороны. Сеньоров за пажами не сажают. И вот он… с такой милостивой улыбочкой… указал мне место за столом ниже своего пажа. Дескать, вон там ваше место.

— И вы, конечно же, не сели к ним за стол? — догадался генерал.

— Конечно нет, — почти с вызовом ответила маркграфиня, — фамилии Винцлау только по книгам тысяча лет; мой предок Альберт Вендеслав стоял на Каталаусских полях вместе с былинными вождями, когда они громили Эделлу и его азиатских людоедов, о том есть записи в церковных книгах. Тогда из нашей фамилии и пали девять храбрых рыцарей, и мне, наследнице славного имени, не пристало сидеть за столом с этими нечестивцами. Да ещё садиться ниже пажей, — тут женщина сморщила носик и замолчала.

— То был паж-вонючка! — закончил за неё Хенрик.

— Да, — согласилась она с кивком. — Тот самый зловонный паж Виктор. И мне показалось, что я, даже не подойдя к столу, чувствую зловоние, что источал мальчишка. Тогда я ещё думала, что это… существо — мальчик. Но запах от него был, я его чувствовала, хотя и не такой сильный, каким он казался мне в трактире. В общем, мне было противно сидеть за столом с ними со всеми. Но отказываться просто так я не хотела, я боялась разозлить этих людей. И сказала, что не могу сесть к ним за стол, пока не узнаю, что с моими дамами. Что с моими людьми. Признаться, я уже тогда начала считать минуты, когда кавалер Альбрехт доедет до Швацца и пошлёт за мною хороший отряд. А пока я хотела знать, почему моих дам не пригласили к столу. И тогда граф сказал мне, чтобы я не волновалась и что их накормят и найдут им всем комнаты. Но я всё равно отказалась с ними есть. Наотрез… Мне стало бы дурно, если бы я села за стол возле зловонного пажа.

«Странное дело, я никакого зловония не чувствовал, когда паж был рядом, наоборот, он пах духами. Да и из людей моих тоже никто за мальчишкой вони не замечал», — размышлял барон, слушая рассказ принцессы.

— О, — продолжала она. — Как их взбесил мой отказ сесть к ним за стол! И тут уже графиня была уязвлена… Ей не понравилось, видите ли, моё высокомерие… Мерзкая, мерзкая тварь… Вы не поверите, господа… Графиня стала вести себя неподобающе… Вскочила и стала шипеть на меня… Да, господа, именно шипеть, разинув пасть… Широко разинув… Тут уже я точно знала, что это всё слуги сатаны… Все, все они тут слуги сатаны… Пальцы графини скрючились от злобы и стали комкать скатерть на столе, рвать её, и стаканы с вином опрокидывались, тарелки сдвигались, но она, выпучив глаза от ярости, всё шипела на меня. А когда не шипела, так начинала визжать, в визге находя слова, выговаривала мне, что я спесива и заносчива и что за спесь свою я поплачусь. И я сказала ей о том, что она ведёт себя неподобающе. Сказала, что по укладу и статусу я её сеньора и чтобы она не забывала об этом. И муж стал графиню успокаивать, а я случайно услышала, когда эта тварь прекратила визжать, как мерзкий паж, глядя на меня со злостью, произнёс тихо: "как жаль, что с неё нельзя содрать кожу". И засмеялся. Захихикал премерзко.

Тут фон Готт сжал свои немалые кулаки и, закатив к небу глаза, вопрошал с жаром:

— Господь, отчего же ты не дал мне прикончить эту зловонную гниду, зачем отвёл мою руку?

— Да, всё-таки надо было его скинуть с балкона, — согласился с ним старший оруженосец. — Посмотрел бы я с удовольствием, как он шмякнулся бы об камни.

Волков же промолчал, он понимал, что этот вопрос фон Готт мог смело адресовать ему. Впрочем, генерал не был провидцем. Кто ж мог знать, что за нечисть оказалась у него в руках. Теперь бы он, не задумываясь, отправил «пажа» на костёр. Но за мыслями о нечестивцах и кострах у него постепенно стал формироваться один вопрос, но пока он не спешил его задавать. Он слушал удивительный и страшный рассказ маркграфини. И та продолжала:

— Эта тварь всё бесновалась, хоть её подлая подруга и пыталась её успокоить, тянула за одежды, уговаривала её… И тогда граф сказал, чтобы меня увели, что мне приготовлены комнаты. Я спросила его: где мои дамы, где мои служанки и слуги? Сказала, что мне нужно переодеться после дороги, а он так нагло мне ответил, чтобы о дамах я больше не беспокоилась, что они уехали, и слуги мои отпущены, а у меня теперь будут новые служанки. И тут я увидела этих монстров. Две бабищи с кривыми мордами, видно, они были сестры… А ростом, — она взглянула на Волкова, — они были выше вас, барон, и в плечах вам не уступили бы. А ещё они были грубы… — её лицо вдруг как бы заострилось, а глаза сузились так, как будто женщину накрыла волна жгучей ненависти. — Это были не служанки, это были тюремщицы. Я не знаю, какие были у них настоящие имена, но прозывались они меж собой Жожа и Гошпа; я сразу поняла, что это за служанки — стоило мне замешкаться по дороге, так они меня толкали в спину, и толкали так сильно, что иной раз мне с трудом удавалось устоять на ногах. А один раз в шее и спине случилась ломота от одного такого толчка. А ещё они глядели, как я ем, и одна из них всегда была при мне или сидела за моею дверью. Всегда следили за мною. Они заставляли меня есть и обещали, если я вдруг начну упрямиться и перестану есть, то они будут проталкивать мне еду в горло пальцами. У меня забрали почти весь мой гардероб, несколько сундуков одежды, все мои украшения, — всё с тем же злым прищуром и